Я только вздохнула. Присутствие экс-мадам Полянскойотрицательно влияет на домашних. Никогда раньше не слышала от Зайки подобныхвыражансов. Но Алиску не так легко сбить с толку.

– Подумаешь, – фыркнула она, отбирая у Фредди деревяшку, –какие мы нежные, цирлих-манирлих, жопа на тоненьких ножках! Так тебе и надо, ато глядишь с экрана, как цыпленок ощипанный – шеи нет, плечи у подбородка. Скажилучше нам с Фреддинькой спасибо, телезвезда!

Мартышка сосредоточенно ковыряла в носу. Брезгливый Кеша инервная Зайка моментально вылетели за дверь. Даже безгранично любящая животныхи собирающаяся стать ветеринаром Маша слегка изменилась в лице, мне же к горлуподкатила тошнота. Но Алиске было все по́ фигу.

– Дадут в этом доме, наконец, ужин? Или голодными спатьпойдем? – заорала она. – Ирка, Катька, забыли, что ли, тумбы толстожопые?

– Не ругайся, – безнадежно попросила я, глядя, как радостнохихикает Маня.

– А кто ругается? – удивилась Алиска. – Я так разговариваю,уж извини, по-другому не умею. Мы, балетные, – люди простые, хорошим манерам ненаучены, пишем с ошибками, считаем с трудом…

– Хватит ерничать…

– Вот-вот, – радостно ухватилась за мои слова Алиса, –издевайся надо мной, бездомной, безответной.

Я поглядела на ее яркие, прямо-таки елочные украшения ивспомнила один эпизод из прошлого. Много лет назад на кафедру, где я работала,повадился ходить пожилой мужчина. Лет ему было около семидесяти, и оннамеревался защитить кандидатскую диссертацию на тему «Образ промышленногогорода в поэзии Лессинга». Наша заведующая, роскошная внешне и очень умнаядама, слегка оторопела, услыхав название задуманной работы.

– Извините, милейший, – осторожно сказала она, – Лессингродился в 1729 году, тогда в Германии еще не существовало крупных промышленныхпредприятий, и в его произведениях в основном речь идет о любви, долге,верности…

– Но ведь никто за такую тему еще не брался, – настаивалсоискатель.

Надежда Михайловна терпеливо повторила:

– Потому, что написать об этом невозможно, представьте себеисследование на тему «Жизнь пингвинов в Москве»?

– Тема-то оригинальная, – не успокаивался старик.

Так они проговорили около двух часов, в конце концовненормальный посетитель, понизив голос, заявил:

– Вы обязаны мне помочь.

– Почему? – изумилась Надежда Михайловна.

– Я сирота, – сообщил мужик, – у меня и мама, и папа, ибабушка умерли.

– У меня тоже, – только и смогла ответить руководительницакафедры.

Утром за завтраком я соображала, куда лучше поехать в первуюочередь, когда в комнату, добродушно улыбаясь, вошел Филя.

– Чем угощают? – жизнерадостно поинтересовался колдун,оглядывая стол. – Оладушки? Прекрасно, день следует начинать с обильной пищи.

Я смотрела, как он заливает поджаристые куски теста жирнойсметаной, пробует и добавляет столовой ложкой варенье. Похоже, у мужика никакихпроблем с печенью, и содержание холестерина в крови его, судя по всему, неволнует.

Шаман поднял на меня глаза и сказал:

– Печень и в самом деле как у младенца. Хотите, научу, какочистить ее от шлаков?

Я растерялась. Неужели мои мысли написаны у меня на лбу?Наслаждаясь смущением хозяйки, Филя сообщил:

– Приготовил для всех ямбу.

– Что? – переспросил Кеша. – Ямку?

– Ямбу, – повторил терпеливо маг, – особое кушанье. Есть егонадо наслаждаясь, представляя себе мысленно самое заветное желание.

– Оно исполнится? – заинтересовалась Маня.

– Обязательно, – пообещал Алискин любовник.

– Мне бы ветрянкой заболеть, – размечталась бесхитростнаядевчонка.

– Зачем? – опешила я.

– Все четвертные контрольные пропущу, – радостно объяснилаМаша, – сейчас это мое самое главное желание.

– Не болтай глупости, – одернул ее брат, – кстати, почему тыне в школе?

– Так суббота же, – завопила Маня, – вы все рады ребенкацепями к парте приковать.

– Будете есть ямбу? – спросил Филя.

– Конечно! – заорала Маня. – Несите скорей.

Я с подозрением уставилась на бурду желтого цвета,отвратительно воняющую гнилью. Видела вчера это варево на кухне. Манюнянедоверчиво нюхнула содержимое протянутой ложки, потом быстро проглотила. Зайкауставилась на нее во все глаза. Машка сразу запила чудодейственную ямбуминеральной водой и оповестила:

– Съедобное, но ужасно вонючее. Надеюсь, поможет.

– Давайте и мне, – вздохнула решительно Зайка.

Мы с Аркашкой отказались.

– Потом пожалеете, – пообещал Филя.

Я с тоской ковыряла омлет. Это просто возмутительно. Пустилана несколько деньков бездомную Алиску, а получила в придачу колдуна и обезьяну.Надеюсь, хоть данное снадобье сварено не из средства для натирки полов илимебельной мастики. Надо поинтересоваться у Ирки, не пропала ли из кладовки ещекакая-нибудь бытовая химия.

Вдова Георгия Рощина – Лиля – показалась сначала старухой.Когда женщина возникла на пороге, я чуть не спросила: «Вы мать Георгия?», нововремя спохватилась:

– Лиля?

Вдова слегка отступила в глубь холла и бесцветным голосомпроговорила:

– Да, а вы кто?

– Даша.

– Простите, не помню.

– Мы незнакомы, – сказала я. – Вот пришла к вам за помощью.

– Чем же могу посодействовать? – без всякого интересаспросила Лиля.

– Людмила Шабанова…

Бледное лицо Лили стало еще белей, на худых щеках появилиськрасные пятна.

– Если прислала эта…

– Нет-нет, – испуганно замахала я руками.

– Она причинила мне много горя, нужен ваш совет.

– Входите.

В большой, заставленной мебелью гостиной Лиля аккуратно селана диван и, сложив руки на коленях, холодно произнесла:

– Говорите.