— Мне уже восемнадцать, бабушка.

— Ну и что? — печально улыбнулась ЕвгенияПетровна.

— А то, что я не такая глупая, как ты думаешь.

— Достаточно глупая, раз влюбилась в человека, которыйтебе в отцы годится. Кроме того, он военный и во Францию не развлекатьсяприехал. В один прекрасный день он уедет домой, а тебя оставит здесь. Ты должнаподумать об этом, прежде чем совершать легкомысленные поступки.

— Я не собираюсь совершать легкомысленные поступки.

— Посмотрим. — Но Зоя уже полюбила его, и этогобыло достаточно, чтобы причинить ей боль, если Клейтон уедет. А он уедет, когдакончится война, а то и раньше. — Он не женится на тебе. Ты должна знатьэто.

— Я не стремлюсь замуж! — воскликнула Зоя, но этобыла не правда, и они обе знали это.

Когда Клейтон пришел вскоре после завтрака, он заметил состороны графини некоторую настороженность. На сей раз он принес цветы, свежиеяйца и буханку хлеба.

— Вы меня балуете, капитан. Я так растолстею. —Старая женщина поблагодарила его со старомодной учтивостью. Он был приятнымчеловеком. Но благоразумия ему явно не хватало.

— Вам это не грозит, мадам. Не хотите ли прогуляться снами в Тюильри?

— С удовольствием. — Положительно капитан сумелобворожить графиню. Казалось, щедростью и изысканной вежливостью он несет ссобой солнечный свет и радость. — Но боюсь, что мои колени сослужат плохуюслужбу. Похоже, что этой зимой я заработала ревматизм.

Другая, менее сильная женщина от этого уже давно слегла бы.И только Зоя догадывалась, какую боль испытывала бабушка.

— Тогда вы позволите мне прогуляться с Зоей? —Капитан был корректен и хорошо воспитан, что весьма импонировало бабушке.

— Вы очень любезны, что спрашиваете меня, молодойчеловек. Я думаю, что Зою ничто не остановит. — Они засмеялись, а Зояпошла собираться, вспыхнув от радости.

Впервые за эти месяцы ей захотелось надеть что-нибудьнарядное. В Санкт-Петербурге у нее было столько красивых платьев! Все онисгорели во время пожара, но она до сих пор помнила свои любимые туалеты.

Зоя поцеловала на прощание бабушку, и старушка улыбнулась,увидев, как Клейтон взял Зою за руку.

Глядя на эту красивую пару, можно было только радоваться.Оба они словно бы светились изнутри. Зоя что-то радостно щебетала, спускаясь полестнице. На улице стояла американская штабная машина.

— Ну, и куда же мы поедем? — весело спросилкапитан, садясь за руль. — Я полностью в вашем распоряжении.

Сегодня Зоя была свободна; не надо было спешить ни нарепетицию, ни на спектакль. Она могла весь день провести с Клейтоном.

— Давайте поедем в предместье Сент-Оноре, а потом мнебы хотелось заглянуть в магазины. У меня никогда не хватало на это времени, да,признаться, и возможностей.

Пока они ехали, Зоя рассказывала ему, как они с Машей любилинаряды и какие красивые платья были у тети Алике.

— Моя мама тоже всегда красиво одевалась. Но онаникогда не была очень счастливым человеком. — Странно признаваться в этом,но было вполне естественно рассказывать ему обо всем; ей хотелось поделиться сним мыслями, желаниями, мечтами, воспоминаниями, чтобы он мог получше узнатьее. — У мамы врачи находили расстроенные нервы. Бабушка говорит, что папаизбаловал ее. — Зоя вдруг засмеялась, снова почувствовав себя молодой.

— Тебя тоже надо баловать. Может быть, когда-нибудь тыстанешь такой же избалованной, как и твоя мама.

Зоя громко засмеялась; они остановились и вышли из машины.

— Надеюсь, это не скажется на моей нервнойсистеме, — сказала она.

Он тоже засмеялся, взял ее за руку, и они пошли гулять,время летело незаметно.

Они пообедали в кафе «Де флор», Клейтон вспомнил вечер,проведенный ими у «Максима»; тогда девушка действительно еще не оправилась отшока, связанного с бегством из России. С момента приезда в Париж прошло девятьмесяцев. Все еще трудно было представить, что всего лишь год назад она была вСанкт-Петербурге, в аристократической семье.

— От Марии ты ничего не получала в последнее время?

— Совсем недавно наконец-то пришло письмо. Кажется, ейнравится в Тобольске, она во всем может найти что-то хорошее. Пишет, что живутони в крошечном домике, сестры занимают одну комнату, а дядя Ники ежедневночитает им историю. Она пишет, что даже в Сибири они продолжают обучение.

Они думают, что скоро смогут уехать из России. Императорговорит, что революционеры не причинят им зла, они просто не хотят, чтобыцарская семья возвращалась в столицу. С их стороны это так жестоко и глупо..

Зоя до сих пор сердилась на англичан, которые отказалисьпринять у себя императора и его семью. Если бы это произошло, они могли бы житьвместе в Лондоне или Париже.

— Я уверена, что бабушка поехала бы в Лондон, если бони были там.

— Тогда я бы не встретил тебя, согласись? И это было быужасно. Может, даже хорошо, что вы приехали в Париж переждать, пока августейшаясемья сможет уехать из России.

Клейтону не хотелось волновать Зою, но он вовсе не былуверен в том, что царь и его семья находятся в полной безопасности; какое-топредчувствие томило его.

После обеда они пошли гулять на бульвар Сен-Жермен,освещенный зимним солнцем. Обед в кафе «Де флор» был превосходным. Торопитьсябыло некуда.

Некоторое время они бесцельно бродили по улицам, и,неожиданно оказавшись на рю де Варенн, оба поняли, что находятся возле дома, вкотором остановился капитан.

— Хочешь зайти?

У нее сохранились теплые воспоминания о вечере, на которомони познакомились, и она радостно кивнула. Клейтон рассказывал о Нью-Йорке, освоем детстве и о годах, проведенных в Принстоне. Он сказал, что живет в домена Пятой авеню, и Зоя попыталась мысленно представить себе, что же это заулица.

— Почему у тебя не было детей?

У нее оставалась еще детская непосредственность, поэтому онабесстрашно задавала такие вопросы, которые с возрастом задавать становится всетруднее.

Ей даже не приходило в голову, что, возможно, он не могиметь их.

— Мне очень хотелось иметь детей, но моя жена всегдабыла против. Она была очень красивой самолюбивой женщиной, ее гораздо большеинтересовали лошади. Теперь у нее прекрасная ферма в Виргинии, она разводитлошадей. Ты ездила верхом, когда жила в России?

— Да. — Зоя улыбнулась. — Летом в Ливадии ииногда в Царском Селе. Мой брат научил меня ездить верхом, когда мне былочетыре года. Он был ужасно настойчив и всякий раз, когда я падала, опять сажалменя в седло. — Но по тому, как Зоя сказала это, Клейтон понял, что онаочень любила брата.