– Зови меня просто Гарри.

Восторг переполнял ее душу. Мечта превратилась в реальность,забыты все кошмары прошлой жизни. Когда она вернулась домой, то чувствоваласебя Золушкой. Она больше не официантка, она певица. Поднимаясь по лестнице,она улыбалась. Входная дверь открылась со скрипом. В холле она увидела хмуроелицо миссис Кастанья. Та любила держать всех постояльцев в узде, но совершенноменялась, когда речь шла о Кристел.

– По какому поводу ты такая счастливая? Завела себеприятеля? – Голос хозяйки гремел по лестнице, и Кристел отвернулась к перилам иулыбнулась.

– Кое-что получше! – Она не знала, как лучше объяснить.– Я получила другую работу.

Она с удовольствием вспомнила сегодняшнее выступление инескончаемые аплодисменты. Но миссис Кастанья еще больше нахмурилась:

– Ты, надеюсь, не делаешь ничего недостойного?

За то время, что Кристел прожила с ней, она стала еедобровольной наперсницей. Кристел тряхнула головой и улыбнулась пожилойженщине:

– Ну конечно, нет!

– И что же это за работа?

– Мне позволили петь сегодня!

Она сияла при этом, а женщина в черном выглядела удивленной.Она не подозревала у Кристел каких-либо талантов. Ну, молода, красива,накрывает столы в каком-то ресторане, вовремя платит за квартиру, а однажды,получив жалованье, принесла хозяйке цветы.

– Что же ты пела? – Женщина все еще смотрелаподозрительно.

– То, что поют в ночных клубах.

– Вот уж не знаю, я не посещаю такие места. – Она явноне одобряла этих перемен. – Мы сейчас спустимся, и ты все расскажешь.

Кристел очень устала, но вынуждена была согласиться. Онамедленно спускалась по лестнице, волосы каскадом струились по плечам. Она ужепереоделась, голубое платье было аккуратно сложено и заперто у Гарри.

Миссис Кастанья ждала ее внизу, и Кристел смотрела на неекак девочка, вернувшаяся с первого свидания. Глаза были мечтательны, и в нихсияло счастье.

– Ты выглядишь как нельзя лучше, мисс Кристел Уайтт.Так что они заставляют тебя делать?

– Они не заставляют. Они позволили мне петь на сцене иодолжили красивое голубое платье.

– Ты хорошо поешь? – Она сощурилась, стараясьразглядеть что-то, но увидела только Кристел. – О'кей, догадываюсь. Кажется, тыпонравилась публике. – Она с сомнением покачала головой. – Идем, покажешь мне.– Она повернулась круто на пятках и зашагала в свои маленькие апартаменты.

Кристел, посмеиваясь, шла следом. Женщина села на свойлюбимый стул и выжидательно посмотрела на Кристел.

– Пой мне, а я скажу, понравилось мне или нет. Кристелрассмеялась и опустилась на стул с прямой спинкой.

– Так я сейчас не спою. Здесь совсем другое дело.

– Почему? – Миссис Кастанья была непробиваемой. – Уменя тоже есть уши. Пой!

Кристел опять улыбнулась, вспомнив бабушку и себя –ребенком. Минерва тоже любила, когда она пела, но пела церковные гимны. «Изумительнаямолитва» была ее любимой.

– Что вам спеть? Моя бабушка любила «Изумительнуюмолитву». Могу спеть ее.

Это было бы прекрасное обращение к Господу, молитва вмаленькой комнате, с воззрившейся на нее хозяйкой. Правда, взгляды последнейгораздо шире, чем у ее бабушки.

– Ты это сегодня пела?

– Конечно, нет, я пела совсем другое.

– Ну вот и мне спой то же. Я жду.

Кристел в сомнении закрыла глаза. Она постаралась вспомнитьсостояние на сцене, волнение, звучание музыки и запела одну из своих любимыхбаллад. Это была ее лучшая песня, она тронула всех. Она исполняла ее сейчас нена освещенной сцене, без музыки, без голубого платья, но это не имело значения.Главное – песня, слова, которые она любила с детства. Миссис Кастанья исчезла,магия голоса соединила Кристел с отцом, как будто он находился в комнате, покаона пела песню.

Когда она закончила и пришла в себя, то увидела, как пощекам пожилой женщины стекают слезы. Это ее тронуло. Некоторое время обемолчали, потом миссис Кастанья произнесла:

– Ты пела хорошо... о да... очень хорошо. Ты никогдамне не говорила, что можешь петь.

– Вы никогда не спрашивали. – Кристел нежно ейулыбнулась, вновь почувствовав сильную усталость.

Все впечатления вечера слились в сладкие ностальгическиевоспоминания об отце, о ранчо, том времени, когда она ему пела. Миссис Кастаньясмотрела на нее и как будто все это знала. Она поднялась, медленно, ни слова неговоря, подошла к старинному буфету. Постояла немного, наклонившись над ним, ивернулась, неся бутылку вина и два стакана.

– Давай выпьем немного, чтобы отпраздновать сегодняшнийдень. Однажды ты станешь знаменитой.

Кристел засмеялась, наблюдая, как миссис Кастанья открываетбутылку, которая была наполовину пустая и хранилась для особых случаев. Кристелотметила, что это шерри.

– У тебя красивый голос, это Божий дар. Ты должнасохранить его. Это большая драгоценность.

– Спасибо. – Кристел хотелось плакать. Она взяластакан, а хозяйка со значительным видом подняла свой.

– Ты очень везучая, девочка. Браво, Кристел, браво...

– Спасибо, – поблагодарила Кристел.

Миссис Кастанья с удовольствием сделала первый глоток,поставила стакан и опять обратилась к Кристел:

– Сколько тебе будут платить?

– Нисколько. Я имею в виду – не больше, чем платили доэтого. Это же просто... просто смешно. И потом... мне... мне... так нравитсяпеть.

Она с возмущением подумала, что не хочет получать плату зато, что будет заниматься любимым делом.

– Ты можешь стать богатой. Люди будут отовсюдусобираться, чтобы послушать тебя.

– Они и так приходят к Гарри.

Кристел смутил энтузиазм ее хозяйки. А та посмотрелапроницательно и сделала еще глоток шерри.

– Скажи, чтобы увеличили оплату. У тебя ангельскийголос.

Кристел все это казалось преувеличением, но ведь публике онаопределенно понравилась.

– Ты слышишь меня? Скажи им, что теперь они должныплатить больше. Большие деньги, а не подачки. Ты станешь однажды знаменитой. Акогда это случится, вспомнишь меня.

Она потягивала шерри, смотрела на Кристел и разговаривала сней так, будто она была одной из ее внучек. Однако ни у одной из них не былотакого таланта. Неожиданно ее взгляд наполнился нежностью, и она спросила:

– Ты будешь мне иногда петь?

– Когда бы вы ни пожелали, миссис Кастанья. Пожилуюженщину растрогал ее ответ. Она встала и произнесла: