– Ну все, иди-иди, я устала.

– Спасибо за шерри, – сказала Кристел мягко и чмокнулаее в щеку. Как давно она никого не целовала, как давно ее никто не обнимал,никто, с тех пор как умер отец или как она уехала от Вебстеров, но миссисКастанья, казалось, осталась равнодушна. – Спокойной ночи и еще раз спасибо завсе.

– Иди спать, – грозно сказала хозяйка, делая вид, чтозамахивается на Кристел своей палкой. – Позаботься о своем голосе, тебе нужноотдыхать.

Кристел усмехнулась, пожелала ей спокойной ночи, вышла итихонько закрыла за собой дверь. Медленно поднимаясь по лестнице, она думала обэтой женщине, под внешней грубостью которой скрывалась добрая душа. Кристеллюбила ее. Она думала и о Перл, о том, как та добра к ней. Она разделась илегла, и тут мысли ее рванулись в долину. Они уплывали все дальше от этойкомнаты, от волнений этого вечера. Кристел внезапно почувствовала тоску подому. Закрыв глаза, она думала о прошлых днях, когда она сидела на качелях иразговаривала со Спенсером. Прошло уже два года... Она не знала, где он сейчас,помнит ли о ней. Вряд ли, но, засыпая, она думала, что никогда его не забудет.

Партнерский ужин у Андерсона, Винсента и Соброка был глупойзатеей, устраиваемой каждый год в клубе, но молодые члены фирмы должны былиприсутствовать там обязательно. После некоторых колебаний Спенсер решилпригласить Элизабет Барклай. После Палм-Бич они виделись несколько раз. Онабыла занята в колледже и приезжала в Нью-Йорк только раз в месяц, якобы кбрату. Но она обязательно звонила Спенсеру, бывая в городе, и они ходили вместеобедать. Нельзя сказать, чтобы Спенсеру не нравилось ее общество. Наоборот,больше, чем ему хотелось бы, но они всегда оказывались в постели, где онаухитрялась чувствовать себя неловко. Он понимал, что она ждет от него большего,чем это. А он не хотел ни закручивать с ней серьезно, ни терять ее. У него былсвой тип девушек, к числу которых она не относилась. Однако когда она быларядом, особенно в постели, он не был в этом уверен.

Его возбуждала неистовая чувственность, скрывавшаяся под еехолодной внешностью, но ему хотелось большего. Ему хотелось того, о чем онговорил ей, – женщина должна нуждаться в нем, любить его таким, каков он есть,быть доброй, нежной, сочувствующей. Ему нужна женщина, которую бы он любилбезоглядно. Ему жаль, если другая размоет этот образ, а в Элизабет он виделточный портрет ее отца.

Он все-таки пригласил ее на этот ужин, танцевал с ней весьвечер, потом они, как обычно, занимались любовью, и он в очередной разубедился, что даже постель для него превратилась в простую повинность.

В конце июня она заканчивала второй курс в Вассаре исобиралась вернуться в Сан-Франциско на следующей неделе, а оттуда на лето – наозеро Тахо.

– Почему бы тебе не приехать туда? – спросила онанаивно.

– Я не могу.

– Ну конечно, ты можешь, ну, не будь таким упрямым! –Она из тех женщин, кто не принимал в ответ «нет». Ей двадцать один год, и онаболее искушенная в жизни, чем раньше. Она несколько раз настойчиво спрашивалаего, почему он не знакомит ее со своими родителями. Но он знал, что, если онсделает это, пути назад не будет.

О такой девушке его родители и мечтали. А он в свои тридцатьне был готов к этому.

– Не каждый может уехать на лето, дорогая. – Онипереговаривались, лежа в постели. Он знал, что им нужно вставать, он долженотвезти ее к брату, иначе тот начнет подозревать об их отношениях, хотя Спенсери не был уверен, что Элизабет сама не сказала ему. – Я упорно тружусь.

– Отец тоже, но он уезжает на два месяца. – Она лежаласчастливая и смотрела на него. Ей нравился секс, и она сама заботилась о том,чтобы не забеременеть. Она совсем не хотела беременеть. Это его тоже поройраздражало. Она постоянно думала о себе, никогда не рисковала. Для него многозначило ее нежелание забеременеть. Но Элизабет Барклай была неуязвима.

– Но мне далеко до твоего отца! – усмехнулся Спенсер. –Ты не находишь?

Элизабет настаивала, чтобы он занялся политикой, а он лишьотшучивался. Он достаточно загружен в фирме. На нее произвело приятноевпечатление, каким уважением он пользуется у старших партнеров.

– Подождите немного, мистер Хилл. Ваша звезда тольковосходит!

– Возможно, но сейчас я чувствую приближение другихвозможностей. – Он овладел ею вновь, и, как всегда, это было только физическоеудовлетворение. Иногда он чувствовал угрызения совести, занимаясь с нейлюбовью, но не любя ее. Он только хотел ее, но говорил себе, что, может, так илучше.

– Так что насчет Тахо? – напомнила ему Элизабет,закуривая сигарету. – Приезжай на недельку-другую, если сможешь выбраться, отецбудет очень рад тебя видеть.

– Да, я уверен, он был бы очень рад увидеть нас сейчас.

– О нет. – Она улыбнулась и выпустила в его сторонуструйку дыма. – Ты прав. Он очень старомоден.

– Как не похоже на него, – улыбнулся Спенсер. Она всебольше поражала его.

– Да и ты тоже.

– Я?! Я старомоден? – Он был очень удивлен. – Почему тытак думаешь?

– Знаешь, ты ведь ждешь вспышек молний в небе, преждечем поверишь во что-нибудь. Что касается меня, мистер Хилл, это очевидно. Все,чего ты добился в жизни, – товарищеские отношения, хорошее жалованье, работа,которая тебе нравится. Тебе не следует ждать скрипок и арф, песни ангелов. Этоне то, что нужно в жизни.

В том-то и дело, что он ждал, а она нет.

– Может, ты и права.

Он нежно провел рукой по ее бедру. Но она его не убедила. Онверил в арфы, и в скрипки, и в громы, и в молнии. Она его хорошо знала, и этобыло удобно. Но временами его еще преследовал образ ребенка, которого он виделв последний раз два года назад сидящим на качелях, в голубом платье, смотрящимна него, словно стараясь запечатлеть его образ навсегда. Он еще помнил цвет ееглаз, прикосновение ее рук, но понимал, что это безумие. Элизабет смотрела нанего внимательно, и он испугался, что она может прочитать его мысли.

– Спенсер, ты великолепен в постели, но ты мечтатель.

– Мне следует поблагодарить за первое и извиниться завторое?

Ему иногда претила ее прямота. Элизабет не признавалапоэзии, магии, только – голые факты. Ей, наверное, следовало стать юристом.

– Не надо извиняться, просто приезжай на Тахо.

– Если приеду, это даст твоим родителям повод думать,что мы помолвлены. – Его это волновало, ведь Элизабет Барклай не из тех, с кемможно играть.

– Я с этим управлюсь.

– Что ты им скажешь?

– Скажу, что у тебя дела в Сан-Франциско и я пригласилатебя на озеро. Подходит этот вариант?

– Приемлемый, если твой отец не очень сообразителен.