Не следует так себя вести. Руки не действуют, во всякомслучае пока, но кричать и сходить с ума по этому поводу нет смысла: не поможет.А как пальцы? Если она сможет обхватить пальцами стойки кровати, тогда…

Увы. Пальцы оказались столь же беспомощны, как и руки вцелом. После минуты усилий Джесси была вознаграждена лишь слабым движениеммизинца.

– Господи, – произнесла она еле слышно дрожащим голосом. Внем ничего не было, кроме безнадежности и страха.

Конечно, люди часто гибнут. Она видела за свою жизнь сотни,может быть, даже тысячи раз смерть в теленовостях. Тела, вытаскиваемые изсмятых в лепешку машин, из развалин, торчащие из-под покрывал ноги и горящие зданияна заднем плане, очевидцы с бледными лицами, рассказывающие обо всем этомужасе… Она видела бесформенную массу Джона Белуши, выброшенного из отеля «ШатоМормон» в Лос-Анджелесе: видела гибель гимнаста Карла Валенды, когда он потерялравновесие и упал на трос, по которому пытался пройти над улицей между двумякурортными отелями: ему удалось на какой-то миг ухватиться за трос, но потом оннырнул к своей смерти. Телевизионные станции показывали этот эпизод снова иснова, как будто смаковали страшную гибель человека.

Поэтому Джесси знала, как умирают люди в несчастных случаях,но до последних суток она не могла постичь, что происходит в душе у такихлюдей, когда они вдруг осознают, что больше никогда не выпьют стакан сока, непримут участие ни в одной телевйкторине, не позовут друзей на покер и невосхитятся идеей провести вечер четверга в магазинах. Никогда больше ни вина,ни поцелуев, ни морского купания. Любой час в жизни может быть последним.

«И вот это утро, по всей вероятности, окажется таковым, –подумала Джесси. – И наш милый домик в лесу на берегу озера вполне можетпоявиться в пятничных или субботних новостях. И телекомментатор Дуг Роу в своемотвратительном белом плаще будет вещать в микрофон: „М-да, это вот тот самыйдом, где так ужасно закончили жизнь известный портлендский адвокат ДжералдБюлингейм и его жена Джесси“. А потом он передаст эфир студии, и Билл Грин какни в чем не бывало станет рассказывать о спорте. И все это не враки Рут илиболтовня милашки – Хорошей Жены. Это…» Джесси понимала, что именно так и будет.Это нелепый несчастный случай, в который трудно поверить, когда читаешь такоесообщение утренней газеты мужу, жующему грейпфрут. Просто глупый несчастныйслучай, только сегодня он произошел с ней. И постоянные вопли ее рассудка, чтоэто была беспечность, случайность, нелепая ошибка, совершенно неуместны. На томсвете нет отдела жалоб, где она могла бы объяснить, что это Джералд придумалнаручники, так что было несправедливо оставлять ее в них. Надеяться ей не накого. Спасение ниоткуда не придет. Она должна рассчитывать только на себя.

Джесси откашлялась, закрыла глаза и заговорила в потолок:

– Боже, дай мне спокойствие принять вещи, которых я не могуизменить, мужество изменить то, что я могу, и мудрость понять разницу междуними. Аминь.

Однако просьба не была услышана. Джесси не ощущала ниспокойствия, ни мужества, да и с мудростью, видимо, была загвоздка. Рядом смертвым мужем, в пустом доме, в глухом лесу, прикованная к стойкам кровати, онабыла похожа на цепную собаку, оставшуюся умирать на заднем дворе, пока еехозяин отсиживает тридцать дней за вождение в пьяном виде.

– Прошу Тебя, пусть не будет боли… – заговорила она слабым,дрожащим голосом. – Если я должна умереть. Боже, пусть хотя бы без боли. Я непереношу боли!

"Сейчас не нужно думать о смерти, милая, – услышала онаголос Рут, который после паузы добавил:

– Всегда остается шанс!" Хорошо, нет спора: думать онеизбежности смерти – плохая идея. Но что остается?

«Жить», – ответили Рут и Хорошая Жена в один голос.

Жить, отлично. Круг замкнулся. Она снова сосредоточилась насобственных руках.

Руки устали и спят, потому что я спала на них и до сих порпродолжаю на них висеть. Снять с рук собственный вес – задача номер один.

Джесси попыталась подвинуть свое тело выше, используя силуног, и испытала приступ отчаяния, когда и они поначалу отказались повиноваться.

На минуту она растерялась, потом снова обрела решимость истала сучить ногами в постели, вверх-вниз, комкая покрывало и простыни. Онатяжело дышала, как велосипедист, берущий последний подъем в марафонской гонке.Ее мышцы, которые теперь просыпались, дрожали и звенели, отзываясьбесчисленными иголочными уколами.

Страх смерти окончательно разбудил ее, но понадобилась всяэта исступленная аэробика. чтобы и сердце заработало в нормальном ритме.Наконец Джесси и в кистях рук стала чувствовать слабые импульсы, долгие игулкие, как отдаленный гром.

«Если не можешь придумать, как вырваться из наручников, тообдумай хоть, как добыть эти последние два-три глотка воды. Заруби себе наносу, что ты никогда не добудешь их, если твои руки не будут тебе служить!»Рассветало. Джесси продолжала работать ногами. Пот струился по ее волосам истекал по щекам, она понимала, что таким образом усугубляет жажду, но выбора небыло.

«Нет выбора, милая, действительно, нет».

Наконец ее поясница начала двигаться к изголовью кровати, ираз за разом она напрягала мышцы ног и живота и чувствовала себя все увереннее.Верхняя часть ее тела постепенно приближалась к вертикальному положению. Локтиначали болеть, и как только она сняла с рук вес тела, озноб иголочных уколовстал проникать и в верхние мышцы. Она не прекращала двигать ногами, пока неоказалась в более-менее сидячем положении. Джесси перевела дыхание и затемподвигала ногами еще немного.

Струйка пота затекла в ее левый глаз. Она часто-частопоморгала и тряхнула головой, чтобы смахнуть пот, и почувствовала, какпросыпаются и отзываются ноющей болью мышцы". Наконец она достигласидячего положения и на минуту застыла в изнеможении.

Джесси откинула голову и еще раз стряхнула пот. Новаясудорога потрясла ее: она была гораздо сильнее. Будто кто-то беспощадныйзакрутил шнур вокруг ее плеча и потом резко дернул. Она, задыхаясь, глоталавоздух, ее ногти впились в ладони, на пальцах показалась кровь. Глаза былиполузакрыты, но слезы все равно пробирались по бурым впадинам глазниц и теклипо щекам, смешиваясь со струйками пота. Джесси не могла сдержать стонов боли иотчаяния. «Держись, стерва!» – крикнула Рут. Бездомный пес дотащился до спускак озеру как раз на зорьке, и его уши встрепенулись при звуке ее голоса. Наморде появилось выражение, соответствующее человеческому чувству изумления.

Следующая судорога, сопровождаемая ослепительной вспышкойболи, вцепилась в левый трицепс вплоть до подмышки, и ее проклятия превратилисьв долгий, протяжный визг. Однако Джесси не перестала двигать ногами. Разум ееотключился, но она продолжала бороться.