К середине июля город немного отогрелся, но по-прежнемуголодал. Зоя ужаснулась, когда услышала от князя Марковского, что они с Еленойловят в парке голубей и едят их. Он утверждал, что голуби удивительно вкусные,и предложил принести голубиного мяса и им, но Зоя отказалась; ей становилосьдурно от одной мысли об этом.

А два дня спустя, когда она начала сомневаться в том, чтовойна когда-нибудь кончится, вновь, словно мечта или видение, появился Клейтон.Зоя от радости чуть не лишилась чувств. Это было накануне Дня взятия Бастилии,и они вместе ходили смотреть парад от Триумфальной арки до площади Согласия;мундиры солдат и офицеров переливались под ярким солнцем: шли альпийский корпусв беретах и черных мундирах, английские солдаты лейб-гвардии, итальянскиеберсальеры в шляпах с перьями, даже антибольшевистский полк казаков в меховыхшапках; но в тот день Зоя смотрела только на Клейтона.

Они снова пришли в особняк на рю де Варенн, как и прежде,сгорая от любви, но в полночь раздался громкий стук в дверь. Военная полицияподнимала всех, отпуска аннулировались — немецкие войска перешли в наступление.Немцы находились всего в пятидесяти милях от города, и союзникам предстоялоостановить их.

— Но ты не можешь уехать сейчас… — всхлипнула Зоя.Несмотря на все старания быть стойкой, она плакала навзрыд. — Ты ведьтолько что приехал!

Клейтон появился лишь сегодня утром, и после шести месяцевразлуки она не могла пережить столь скорого отъезда. Но выбора не было. Капитандолжен был через полчаса явиться в штаб военного комиссариата на улицу СвятойАнны. У него едва хватило времени, чтобы отвезти Зою домой. Зоя совершенноотчаялась, они так мало пробыли вместе перед его возвращением на фронт, онснова будет рисковать своей жизнью. И точно маленький брошенный ребенок, в туночь она долго сидела в гостиной и плакала, и даже бабушка была не в силахутешить ее.

Но слезы, пролитые по Клейтону, были ничто в сравнении сослезами, которые она проливала спустя несколько дней. Двадцатого июля вквартире появился печальный князь Владимир с номером русской газеты «Известия».Открыв дверь, Зоя тотчас поняла, что произошло нечто ужасное, и ее мучилимрачные предчувствия, когда она впустила князя и прошла с ним в спальню кбабушке.

Князь заплакал, протянув графине газету. В этот момент онвыглядел как несчастный обиженный ребенок, седые его волосы были почти такогоже цвета, как лицо, и он вновь и вновь повторял одно и то же:

— ..Они убили его, о боже… они убили его…

Узнав об ужасном известии, он поспешил к Юсуповым: от нихнельзя было скрыть происшедшего, ведь они были родственниками Романовых.

— Как вас прикажете понимать? — Евгения Петровна сужасом посмотрела на князя и приподнялась с кресла, пробежав глазами заметку вгазете, где говорилось, что 16 июня царь Николай был расстрелян.

Там же было сказано, что его семью перевезли в безопасноеместо. «Перевезли куда? — хотелось крикнуть Зое. — Где моя любимаяМашка?.. Где они?..» И, как будто понимая, что произошло, Сава начала тихонькоскулить, а трое русских сидели и плакали по человеку, который был их отцом, ихцарем… и вдобавок горячо любимым родственником.

В комнате еще долго раздавались скорбные звуки, и наконецкнязь Владимир встал и подошел к окну с опущенной головой и с невыносимойтяжестью на сердце. По всему свету будут плакать русские люди, которые любилисвоего императора, даже крестьяне, во имя которых совершилась эта страшнаяреволюция.

— Какой ужасный, ужасный день, — тихо сказалкнязь. — Упокой его душу, господи, — прошептал он и обернулся кженщинам. Евгения Петровна сидела совершенно раздавленная страшным известием, алицо Зои покрывала мертвенная бледность. Единственным ярким пятном на ее лицебыли блестящие зеленые глаза с веками, покрасневшими от слез, которые до сихпор текли у нее по щекам. В ее голове вихрем проносились сцены прощания вЦарском Селе, когда император поцеловал ее и сказал, что будет молиться о ней.«Я люблю тебя, дядя Ники», — отзывались эхом у нее в голове собственныеслова… а потом он сказал ей, что тоже любит ее. И вот теперь он мертв. Канул внебытие. А другие?.. Она снова перечитала заметку в «Известиях»: «Семьюперевезли в безопасное место».

Июль был сплошным кошмаром. Известие, что царь Николай убит,давило их невыносимым грузом.

Казалось, печаль их никогда не рассеется. По всему Парижурусские были погружены в скорбь, а война тем временем подходила все ближе.

Зоя была приглашена на свадьбу к знакомой балерине. Ее звалиОльга Хохлова, несколько дней тому назад она венчалась с художником ПаблоПикассо в соборе Александра Невского, однако Зоя не испытывала никакого желанияразвлекаться. Она носила оставшиеся у нее черные платья и была в глубокомтрауре по своему августейшему родственнику.

В августе телеграфировал Дягилев, предлагая присоединиться ктруппе на гастролях в Лондоне, но Зоя по-прежнему не могла оставить бабушку, даи видеть никого не хотела. Она с трудом заставляла себя ходить на репетиции,чтобы было на что жить.

А в сентябре союзники снова перешли в наступление, и черезнесколько недель немцы готовы были подписать мирное соглашение. Но от Клейтонане было никаких вестей. Зоя боялась даже думать о возлюбленном: ведь если бы сним что-то случилось, она бы не пережила несчастья. Творилось что-тоневероятное. Дядя Ники был мертв. Его прощальные слова снова и снова звучали унее в голове. Она написала Маше три письма с тех пор, как услышала это ужасноеизвестие, но ответа до сих пор не было. Неясно было, где теперь доктор Боткин:если семья убитого императора переехала, как говорилось в газете, тонеизвестно, как долго будут идти письма.

Но вот после бесконечного октября с полным отсутствиемвестей от тех, кого Зоя ждала и любила, наступил наконец ноябрь, который принесдолгожданный мир.

Эта новость застала Евгению Петровну и Зою дома: с улицыслышались громкие крики, возгласы восторга, поздравления, звон колоколов,канонада. Война кончилась. Весь мир содрогался в конвульсиях от кровопролития,и вот оно завершилось. Мировая война осталась в прошлом.

Зоя молча налила бабушке чаю и потом, подойдя к окну, долгонаблюдала за ликованием на улицах. Повсюду были войска союзников: американцы,англичане, итальянцы, французы, но она не знала главного — жив ли Клейтон. Онаобернулась и посмотрела на Евгению Петровну, которая за эту осень сильно сдала:у нее возобновился кашель, мучивший ее еще прошлой зимой, и у нее так болеликолени, что она больше не могла выходить из квартиры.

— Теперь все изменится к лучшему, Зоя, — тихосказала графиня и закашлялась. Она-то хорошо понимала, о чем думает внучка. ОтКлейтона не было вестей с тех самых пор, как он покинул Париж ночью в Деньвзятия Бастилии. — Он вернется к тебе, девочка. Верь и жди. Наберисьтерпения. — Она улыбнулась Зое, но в Зоиных глазах не было радости. Онапотеряла слишком много. Слишком многих оплакивала.