От стола к столу начал распространяться слух. Некоторыезаплакали, ведь она была полна жизни, а теперь, наверное, лежала в небольшомморге, расположенном с тыльной стороны больницы. Tолько самые смелыеотваживались проходить мимо, даже в светлые, дневные часы. Там стояли тримраморных стола, и, как правило, один из них всегда был занят новым телом,которое было покрыто простыней.

Все знали, что этим вечером там находится Вероника. Те изпациентов, кто действительно были душевнобольными, вскоре забыли, что на тойнеделе в санатории появилась еще одна больная, которая иногда всем мешала спать,играя на пианино.

Некоторые, услышав эту новость, почувствовали какую-тогрусть, особенно медсестры, которые проводили рядом с Вероникой ночи наургентном дежурстве. Но сотрудников готовили к тому, чтобы они не устанавливалислишком близких отношений с больными, ведь одних выписывали, другие умирали, ау большинства состояние становилось все хуже. Их печаль длилась немного дольше,но затем и она прошла.

И все же большинство пациентов, узнав эту новость,изобразили испуг, грусть, но в действительности вздохнули с облегчением. Потомучто в который раз ангел смерти прошел по Виллете, а их пощадил.

Когда Братство собралось после ужина, один из членов группыпринес сообщение: Мари не пошла в кино, она ушла, чтобы больше не возвращаться,и передала ему конверт.

Казалось, никто не придал этому особого значения: она всегдабыла не такой, слишком безрассудной, неспособной адаптироваться к идеальнойситуации, в которой все они жили в Виллете.

– Мари так и не поняла, как мы здесь счастливы, –сказал один из членов Братства. – Мы друзья, у нас общие интересы,свободный режим, мы выходим в город, когда захотим, приглашаем лекторов наинтересующие нас темы, обсуждаем их идеи. Наша жизнь достигла совершенногоравновесия, а скольким людям там, за этими стенами, безумно хотелось бы этого.

– Не говоря уже о том, что в Виллете мы защищены отбезработицы, от последствий войны в Боснии, от экономических трудностей, отнасилия, – добавил другой. – Мы обрели гармонию.

– Мари оставила мне записку, – сказал принесшийизвестие, показав запечатанный конверт. – Она попросила меня зачитать еевслух, как если бы хотела сказать «до свидания» всем нам.

Самый старший из присутствовавших открыл конверт и сделал,как просила Мари. Видно было, что, дочитав до середины, он хотел остановиться,но было уже слишком поздно, и пришлось дочитывать до конца.

"Однажды, будучи еще молодым адвокатом, я читала одногоанглийского поэта, и мне очень запомнилась его фраза: «будь как переливающийсячерез край фонтан, а не как резервуар, содержащий все одну и ту же воду». Явсегда считала, что он ошибается: переливаться через край опасно, ведь такможно затопить места, где живут любимые люди, и они бы захлебнулись нашейлюбовью и нашим энтузиазмом. Поэтому всю свою жизнь я старалась вести себяподобно резервуару, никогда не нарушая границ, установленных моими внутреннимистенками.

Но случилось так, что по причине, которой мне никогда непонять, у меня возник панический синдром. Я превратилась именно в то, чего явсеми силами старалась избежать: в фонтан, который перелился через край изатопил все кругом. В результате всего этого я оказалась в Виллете.

Вылечившись, я вернулась в резервуар и познакомилась с вами.Спасибо вам за дружбу, за участие, за столько радостных мгновений. Мы жиливместе, словно рыбы в аквариуме, счастливые оттого, что кто-то в определенныйчас подбрасывал нам корм и мы могли, при желании, увидеть мир с той сторонычерез стеклянные стенки.

Но вчера, благодаря пианино и одной девушке, которойсегодня, должно быть, уже нет в живых, я открыла нечто очень важное: жизньздесь, внутри, в точности такая же, как и за этими стенами. И здесь, и там людисобираются группами, возводят свои стены и не позволяют ничему постороннемунарушать их заурядное существование. Они совершают поступки потому, что привыклиих совершать, изучают бесполезные предметы, развлекаются лишь потому, что ихвынуждают развлекаться, а остальной мир пусть себе сходит с ума, пусть гниетсам по себе. В лучшем случае они – как мы сами это столько раз делаливместе – посмотрят по телевизору новости только для того, чтобы лишний разубедиться, как они счастливы в этом мире, полном проблем и несправедливости.

Другими словами, Братство живет, в сущности, так же, какпочти все люди за этими стенами, – никто не хочет знать, что происходит застеклянными стенками аквариума. Долгое время это утешало и приносило пользу. Номы меняемся, и сейчас я отправляюсь на поиски приключений, хотя мне уже 65 лет,и я знаю, сколько препятствий создаст для меня мой возраст. Я еду в Боснию:есть люди, которые меня там ждут, хотя пока еще ничего обо мне не знают, а я незнаю их.

Но я знаю, что я нужна и что риск одного приключения дорожетысячи дней благополучия и комфорта".

Когда он закончил читать письмо, члены Братства молчаразошлись по своим комнатам и палатам, говоря себе, что Мари окончательносвихнулась.

Эдуард и Вероника выбрали самый дорогой ресторан Любляны,заказали лучшие блюда, выпили три бутылки вина урожая 88-го года, одного излучших в этом веке. Во время ужина они ни разу не заговорили ни о Виллете, ни опрошлом, ни о будущем.

Мне понравилась история со змеей, – говорил он, вкоторый раз наполняя бокал. – Но твоя бабушка была совсем старенькая и несмогла ее правильно интепретировать.

– Я попрошу уважения к моей бабушке! – уже сильноопьянев, воскликнула Вероника – так громко, что все в ресторанеобернулись.

– Так выпьем же за бабушку этой девушки! – сказалЭдуард, поднявшись. – Выпьем за бабушку этой сумасшедшей, которая сидитпередо мной и, надо думать, попросту сбежала из Виллете!

Посетители снова склонились над своими тарелками, делая вид,что ничего такого не происходит.

– Выпьем за мою бабушку! – повторила Вероника. Кстолу подошел владелец ресторана.

– Пожалуйста, ведите себя прилично.

Они было притихли, но вскоре вновь заговорили во весь голос,стали нести околесицу, ведя себя неподобающим образом.

Хозяин ресторана снова подошел к столу и сказал, что онимогут не оплачивать счет, но должны немедленно выйти.

– На этих безумно дорогих винах мы замечательносэкономим! – провозгласил Эдуард. – Пора смываться, пока этот тип непередумал!

Но «этот тип» и не собирался передумывать. Он уже отодвигалстул Вероники – казалось бы, вполне учтиво, на самом же деле для того,чтобы помочь ей подняться как можно скорее.