– Неужели много «кукушек»? – невольнопоинтересовалась я.

Педиатр глянула на часы:

– Так это вы! Как вас зовут?

Обычно после того, как называю свое имя, следует немедленнофраза: «Чудесное, редкое имя» или «Вас правда так зовут?» Но Зинаида Самуиловнаникак не отреагировала, услыхав:

– Евлампия.

– Так вот, уважаемая Евлампия, вы отдаете себе отчет,что опоздали на час? Между прочим, ради вашей газеты я отменила прием и, честноговоря, уже собиралась уходить из кабинета, крайне невоспитанно задерживатьсяна такое время!

Зинаида Самуиловна сегодня второй раз попала впросак –сначала приняла меня за мамашу-«кукушку», теперь решила, будто видит передсобой корреспондента.

– Но… – завела я.

– Ладно, – мигом прервала врач начатую мнойфразу, – тема беседы, предложенная вами, очень актуальна. Матери,оставляющие детей! Хотя мне кажется, что тут уместно употребить иное слово.Роженицы, бросающие младенцев. Разве можно назвать матерью…

Изо рта Зинаиды Самуиловны быстро выкатывались круглыефразы, не было никакой возможности вставить даже междометие в этот поток. И какпоступить? Сказать, что я не имею никакого отношения к прессе? Представляю, какобозлится милейшая дама, еще, не дай бог, откажется следить за Ксюшинымребенком. Катюша рассказывала, что среди докторов встречаются мстительные,злобные особы. Отчего-то чаще всего они оказываются в стоматологическихполиклиниках и гинекологических кабинетах. Правда, Зинаида Самуиловна –педиатр, но ведь она работает в родильном доме, так сказать, возле гинекологии…Нет, есть только один выход – прикинуться корреспонденткой. Настоящая небось непридет, опоздала на час, скорей всего другие дела отвлекли… Значит, я слушаюврача, задаю пару вопросов, а потом говорю, что вчера тут рожала мояродственница, и прошу посмотреть младенца. Даже хорошо получается! Небось ксестре журналистки педиатр отнесется более внимательно. Если уж не беретподарков, то, может, страдает чинопочитанием?

Зинаида Самуиловна говорила около двадцати минут. Наконец онасхватилась за сигареты. Я мигом задала вопрос:

– Небось социальные условия виноваты, люди сталибедными, младенец дорогое удовольствие, отсюда и отказы. Раньше-то такихслучаев практически не случалось, верно?

– И кто вам сказал такую глупость? – удивиласьЗинаида Самуиловна. – Я работаю тут много лет, и, поверьте, в шестидесятыегоды точно так же бросали детей, а насчет бедности… Разные случаи бывают.Знаете, был на моей памяти в 1960 году вопиющий случай. Я его запомнила потому,что, во-первых, событие случилось в мой первый рабочий день, во-вторых, историяимела потом продолжение, а в-третьих, мой учитель, Самуил Михайлович Шнеерзон,он тогда заведовал детским отделением, неожиданно для всех выругался матом.Отлично помню фамилию и имя роженицы – Лидия Салтыкова, она была актрисой,замечательно пела, прямо заслушаешься! Голос – колокольчик, жаль только, чтовыступала она в ресторанах, ей следовало идти на большую сцену.

– Кто, – изумленно переспросила я, – кто?

– Лидия Салтыкова, – повторила Зинаида Самуиловна, –конечно, есть понятие врачебной тайны, но с тех пор прошло сорок лет, хотя всеравно не указывайте в материале ее подлинную фамилию. А историю эту я вамспециально хочу рассказать… Вот опишите ее в газете, может, кто из «кукушек» ипризадумается… Только имя не упоминайте, ладно?

– Хорошо, – кивнула я и превратилась в слух.

Лидочка Салтыкова пришла в родильный дом одна. Именнопришла, а не приехала. И хотя отсутствие родственников или каких-нибудьпровожатых удивляло, отказать в помощи беременной не могли. У девушки на рукахбыли оформленная по всем правилам обменная карта с результатами анализов инаправление, украшенное печатями. Потому Лиду препроводили сначала впредродовую палату, а затем отвели рожать. Рано утром, около восьми часов, 29сентября на свет явился мальчик, отличный, здоровый, крупный, словом, неребенок, а коробка конфет. Зинаида Самуиловна была просто счастлива, когдаакушерка отдала ей мальчика на обработку. Мало того что он был патологическиздоров, так к тому же еще и первый не «учебный» ребенок педиатра, ее настоящиймладенец… Самуил Михайлович Шнеерзон, глядя, как новоиспеченная докторицастарательно закапывает в глаза новорожденного специальную смесь, слегкаулыбнулся и сказал:

– Отлично понимаю вас, коллега, здоровый ребенок всегдав радость.

Зинаида Самуиловна до сих пор краснеет от каждого пустяка, ав тот раз просто зарделась. Ее впервые назвали «коллегой», до сих пор она быластуденткой.

– Сейчас мы его покажем мамочке, – прощебеталаЗиночка, ожидая от лежащей на столе роженицы бурного восторга.

Но дама, вернее молоденькая девушка, нервно бросила:

– Нет, не надо, не хочу, и вообще, я отказываюсь отребенка.

Зинуля чуть не уронила спеленутого по всей наукезамечательного мальчика. Но Самуил Михайлович легонько похлопал молоденькуюдокторицу по плечу:

– Такое случается, просто шок от родов, нечто вродереактивного психоза. Вот увидите, завтра она будет осыпать его поцелуями. Хотя,конечно, бывают женщины-отказницы, но эта не из таких. – Шнеерзонперелистал карточку и удовлетворенно повторил: – Нет, не из таких, она замужем,работает певицей… Вызовем к ней психиатра.

Но и на следующий день Салтыкова была неумолима.

– Ребенок мне не нужен, отдаю его государству.

Лидию упрашивали главврач, Шнеерзон, психиатр, Зиночка истарухи-акушерки. Салтыкова стояла на своем – нет, и точка!

Тогда расстроенный Самуил Михайлович вызвал ее мужа, АндреяСалтыкова.

– Вы знаете, что ваша жена хочет отказаться от ребенка?

– Да, – просто ответил мужчина, – мальчик намне нужен!

Самуил Михайлович слегка растерялся:

– Но в чем причина? У вас семья, ребенок…

– Тут несколько соображений, – спокойно пояснилАндрей, – по Лидиной линии регулярно рождаются больные дети – гемофилики.Знаете про такую болезнь?

– Естественно, – кивнул Шнеерзон, – патологиякоролевских особ, никогда не встречающаяся у женщин, матери лишь переносятдефектный ген, а болеют рожденные от них сыновья. Несвертываемость крови,мальчик может скончаться, разбив коленку…

– Именно, – кивнул Андрей, – а еще постояннаятемпература, боли в суставах, ломкость костей, словом, такой ребенок – тяжелыйинвалид. У Лидии брат такой, полный кошмар, вся жизнь в доме подчинена толькоему.