Худолей открыто и свободно обитает в Москве, нигде неслужит. В армию его не берут. Возможно, кроме немцев, деньги ему даёт ещё иохранка. При чём здесь Гермес Трисмегист? Зачем Володя привёл такого человека вдом? И зачем я позволил надеть себе «буксирный канат» на шею, дал вести себя,слепого, на верёвке, как скотину на убой?»

С этими мыслями Федор Фёдорович заснул, ожидая возвращенияпрофессора, и с ними же проснулся. В лаборатории было темно. В открытом окневисел розовый лунный диск. Пищали, возились в своих клетках крысы. Второй часночи, они должны бы спать, но полнолуние их тревожило. Света не было. Опятьвыключили электричество. Агапкин нашёл в шкафу свечи, спички, вышел в тёмныйкоридор.

Из гостиной доносились звуки фортепьянной симфонии Листа.Таня играла тихо, но нервно, то и дело сбивалась. Агапкин знал, что игрой онаглушит тревогу и тоску по своему полковнику.

Прежде чем войти в гостиную, Федор задул свечу. Вошёлбеззвучно, несколько минут смотрел на Таню. В полумраке лицо её освещалосьзыбким светом керосиновой лампы. Пальцы летали по клавишам. Сквозняк изоткрытой форточки шевелил светлые пряди, выбившиеся из косы. Неизвестно,сколько времени Агапкин стоял в дверном проёме, смотрел на неё, слушал Листа,успокаивался, отдыхал от мучительных страхов и сомнений. Но передышка кончиласьвместе с музыкой. Таня почувствовала взгляд, резко развернулась на кругломвинтовом табурете.

— Простите, — Агапкин сипло откашлялся, — я заслушался.

— Слушать нечего. Играю я скверно. — Таня поднялась,зевнула. — Электричество до утра вряд ли включат. Читать при керосинке не могу,глаза слезятся, уснуть не могу, вот и бренчу. Я вас разбудила?

— Нет. Михаил Владимирович ещё в госпитале?

— Давно пришёл и лёг.

— Как? Я ждал его в лаборатории, — пробормотал Агапкин.

— Так все равно света нет. Ступайте спать, Федор Фёдорович.Спокойной ночи.

Она скользнула мимо него, её волосы слегка задели его щеку.Силуэт её растаял в темноте, Агапкин ещё несколько мгновений чувствовал еёзапах. Мёд и лаванда. Голова у него слегка закружилась, он побрёл в комнату,улёгся на свой диван и крепко заснул под глухой басовитый храп Володи.

***

Клиника, которую выбрал для себя Кольт, располагалась рядомс небольшой альпийской деревней, на территории крепости семнадцатого века, вмаленьком, идеально отреставрированном замке. Новейшее медицинскоеоборудование, комфорт самого высокого уровня, чистейший воздух, пейзажныекрасоты, приветливый персонал — всё было к услугам Петра Борисовича, всеулыбалось, радовало взгляд и обещало абсолютное счастье от первого допоследнего мгновения оплаченного срока.

Несколько лет назад, за компанию со своимпартнёром-банкиром, Пётр Борисович провёл здесь неделю, прошёл курсоздоровления, очищения кишечника, массажей, каких-то специальных ванн. Пока ихмазали грязями, укладывали в ароматное сено, разминали, промывали, Кольт сумелуговорить партнёра на совместные инвестиции на весьма выгодных для себя иневыгодных для партнёра условиях. Это занимало его значительно больше, чемоздоровительные процедуры.

Сейчас он вспомнил, как швейцарский доктор через переводчикаубеждал его более серьёзно отнестись к своему здоровью, изменить образ жизни.

— Советую вам пройти полное обследование, у нас разработанановая уникальная система, она позволяет точно определить не только вашисегодняшние недуги, но и найти потенциальные зоны риска в вашем организме. Этодаст возможность провести направленное профилактическое лечение и оградить васот многих неприятностей в будущем.

Кольт не любил врачей. Всё, что связано с медициной,вызывало у него тоску и оскомину. Но на этот раз решил пересилить себя. Онхотел знать, что там у него внутри происходит, все ли винты, пружины ишестерёнки исправны в бесценном механизме его тела и сколько ещё этот механизмпрослужит.

На обследование ушло две недели. Главный врач клиники,известный швейцарский профессор-геронтолог, пригласил Кольта к себе в кабинет.Переводчиком на этот раз был глава службы безопасности Иван Анатольевич Зубов,отставной полковник ФСБ. Он свободно владел немецким и английским.

— Гипертония, атеросклероз, сердечная недостаточность, —начал перечислять профессор, — пока вы чувствуете себя неплохо, все ваши недугихронические, протекают вяло, в скрытой форме. Но это бомбы замедленногодействия. В любой момент у вас может случиться инсульт, инфаркт. Сердцеизношено, сосуды забиты холестерином, камни в почках и в жёлчном пузыре. Вамнадо менять образ жизни. Переедание, прочие излишества, нервные нагрузки — всеэто в вашем возрасте недопустимо.

— И что? Как это всё лечить? — нетерпеливо спросил Кольт.

— О, существуют десятки, сотни способов. Традиционные,нетрадиционные, древние и новейшие. Но, какие бы препараты вы ни принимали,какие бы процедуры ни проходили, ничего не поможет, если вы будете так многоесть, так мало спать, так сильно и часто нервничать и принимать стимуляторы дляуспешного секса.

— Без стимуляторов я не могу, — растерянно пробормотал ПётрБорисович.

— Понимаю, — профессор вежливо улыбнулся, — в нашем с вамивозрасте это трудно. Но ничего не поделаешь. Строгая диета, полноценный сон,умеренные физические нагрузки на свежем воздухе. Вы хотя бы раз в жизни сделалиутреннюю гимнастику? Хотя бы на день отказывались от жирной тяжёлой пищи?

— Боже, как это скучно! Скажите, а нет ли радикальногосредства? Какая-нибудь операция, например? Я где-то читал, сейчас что-то такоепересаживают, вшивают, вживляют, и ты как новенький, без всяких диет.

— Вы имеете в виду омолаживание посредством стволовыхклеток? Мошенничество от науки. Нечестный и опасный бизнес, особенно у вас, вРоссии. Но не расстраивайтесь, всё зависит от вас. Если вы всерьёз займётесьсвоим здоровьем, то я вам гарантирую лет пятнадцать, не меньше. — Доктор вочередной раз одарил Кольта своей приятной улыбкой.

— Лет пятнадцать, — повторил Пётр Борисович, — выгарантируете. А потом?

Несколько секунд доктор смотрел на него внимательно игрустно и наконец произнёс:

— Потом — это вопрос уже не медицины, а веры.

— Не понимаю! — Пётр Борисович занервничал и повысил голос.— Что вы мне голову морочите? Ты же профессор, блин, мировое светило, а нефуфло! На хрена тогда эта твоя гребаная медицина?

Он ещё минут пять орал матом. Лицо его побагровело, глазавылезли из орбит. Он давно не срывался так безобразно, так стыдно. Он не терпелпоражений, привык побеждать. До этого дня он твёрдо верил, что не существуеттакой сделки, которую он не сумел бы заключить, и все на свете можно купить, еслиочень захочется.