Что касается Спенсера, у него со временем все устроилось. Онмного думал о Кристел и пришел к выводу, что принял искреннее решение. НаРождество он ездил с Элизабет на Палм-Бич. Он стал понемногу приходить в себя.Он постоянно думал, не написать ли Кристел, но так и не написал. Он знал, чтоКристел хотела остаться одна, но чувствовал себя очень виноватым. Элизабет необращала ни на что внимания – как настоящая светская дама, она была слишкомснисходительна, чтобы замечать этот faux pas[2].

Несмотря ни на что, они прекрасно провели Рождество ивернулись из Флориды загоревшие и отдохнувшие. До свадьбы оставалось толькошесть месяцев. Элизабет постоянно ходила на вечеринки в Нью-Йорке, они ездили вВашингтон к ее родителям. У него почти не было времени думать ни о чем тойвесной, но мысли о Кристел частенько терзали его, хоть он и пытался бороться сними. Нет смысла доводить себя до безумия из-за нее. Он почти каждый деньповторял себе, что сделал правильный выбор.

Миссис Барклай приехала в Сан-Франциско в начале мая, чтобынаблюдать за последними приготовлениями. Они должны были венчаться вкафедральном соборе, как этого хотела Элизабет, а прием гостей должен былпроходить в отеле «Сент-Френсис». Она хотела бы устроить прием дома, но списокприглашенных разбух до семисот человек. Не оставалось ничего другого, какостановиться на отеле. Должно было быть четырнадцать шаферов и двенадцатьподружек невесты. О таких свадьбах Спенсер только читал, но никогда на них неприсутствовал. Он вместе с Элизабет вылетел в Сан-Франциско на следующий деньпосле окончания третьего года обучения, ее переводили в Колумбию, чтобы онасмогла окончить школу после их женитьбы. Это единственное условие поставил ееотец, прежде чем дал согласие на их брак. Он хотел, чтобы она закончилаобучение, и сожалел, что ей не удалось окончить Вассар. Но Элизабет хотела бытьрядом с мужем.

Они летели в приподнятом настроении. Спенсер знал, что поприбытии в Калифорнию состоится ряд приемов. Через неделю, семнадцатого июня,будет свадьба, а затем они отправятся на Гавайи на медовый месяц. Она сгоралаот нетерпения, но за неделю объявила легкомысленно, что «сажает его навоздержание» до свадьбы. Он безжалостно дразнил ее в самолете, говоря, чтобольше не может нести ответственность за свои поступки. Но потом им и непредставилось удобного случая. Отец Элизабет снял Спенсеру комнату в «Богемклаб», как и для всех шаферов. Среди них был и Джордж из конторы Спенсера.Спенсер еще помнил, что Джордж говорил ему о правильном выборе, а он поверил вэто до того, как собрался в Сан-Франциско.

Он вдруг обнаружил, что думает о Кристел день и ночь. Оноказался сейчас в изоляции и отчаянно хотел увидеть Кристел, но старалсяпобороть в себе это желание, выпивая больше обычного. Это было жестоко поотношению к Элизабет, и он охотно погрузился в предсвадебные хлопоты. В ихчесть устраивались ежедневно изысканные приемы.

Прошли приемы в Атертоне, Вудсайде, несколько раз вСан-Франциско, а Барклаи дали великолепный предсвадебный обед в честь молодых в«Пасифик клаб». А за день до этого у Спенсера был мальчишник, который для негоорганизовал Иэн. Там присутствовали морские офицеры, шампанское лилось рекой, иСпенсер вполне справился с побуждением зайти в «Гарри» по пути домой и сказать,что все еще любит Кристел. Он пытался бессвязно объяснить все Иэну, но потомвспомнил, что тот не посвящен ни во что.

– Да, правильно, сынок, – ухмыльнулся Иэн, – мы всегдапьем шампанское из хрустальных бокалов.

Они уложили его в кровать, а на следующий день он сидел названом обеде совершенно разбитый, как и все они. Зато Элизабет выгляделавеликолепно в розовом атласном вечернем платье. Она никогда не была таккрасива, как в те дни. Ее мать приобрела ей несколько изысканных нарядов вВашингтоне и Нью-Йорке. Элизабет отпустила волосы и сделала французскуюзавивку, выгодно подчеркивающую необыкновенной красоты бриллиантовые серьги,подаренные ее родителями. Спенсеру они подарили часы фирмы «Филипс» иплатиновый портсигар с вправленными в крышку сапфирами и бриллиантами. Он жепреподнес им в дар золотую шкатулку, на которой велел выгравировать строчку изстихотворения, которое, как он знал, очень нравилось судье Барклаю. Элизабет онподарил рубиновое ожерелье и в пару к нему серьги, на которые ему придетсяработать несколько лет. Но он знал, как Элизабет любит рубины. И, улыбаясь ей втот день в «Пасифик клаб», он сознавал, что она этого заслуживает.

Свадебная церемония состоялась на следующий день. Шаферывыехали из «Богем клаб» на лимузинах. Невеста прибыла в церковь в старомдедовском «роллс-ройсе» 1937 года, который, однако, находился в отличномсостоянии. Им пользовались только в торжественных случаях. Элизабет выгляделаблестяще в окружении двух подружек и дворецкого, помогавших разместить ейчетырнадцатифутовый шлейф, когда она усаживалась в машину. Отец смотрел на неев немом восторге. На ней был венок из кружев, украшенный крошечнымижемчужинами, тщательно подобранная и подколотая маленькая элегантная тиара. Еелицо легкой дымкой покрывала тонкая французская вуаль, а кружевное платье свысоким воротом выгодно подчеркивало стройную фигуру. Это было невероятноеплатье, невероятный день, незабываемый момент. Когда шафер подвез их ккафедральному собору, дети на улице подняли визг. Элизабет была так красива,что ее отец едва справлялся со слезами, когда они торжественно поднимались поступенькам храма под звуки музыки, а голоса детей звучали, как хор ангелов.

Спенсер с бьющимся сердцем смотрел, как она приближалась. Онитак ждали этого момента. И он наконец наступил. Все свершилось. Глядя сквозьвуаль на обращенную к нему улыбку, он утверждался во мнении, что сделалправильный выбор. Она выглядела великолепно. А через несколько мгновений станетего женой. Навсегда.

Они вышли из церкви, сошли по ступенькам вниз,сопровождаемые подружками невесты и шаферами, принимая поздравления. В час онивышли из церкви, а в половине второго подъехали к «Сент Френсис». Там их ужеожидали репортеры. Это была самая знаменитая свадьба в Сан-Франциско запоследние несколько лет. На улице толпы людей наблюдали за подъезжающимилимузинами. Было очевидно, что невеста – важная птица. Приглашенные поспешили вотель. Спенсеру не раз во время обеда приходило в голову, что это немногонапоминает политический прием. Были гости из Вашингтона и Нью-Йорка. Были там исудьи из Калифорнии. Они даже получили поздравительную телеграмму от президентаТрумэна.

И наконец в шесть часов Элизабет спустилась переодеться,снять подвенечное платье, которое никогда больше не наденет. Она смотрела нанего с грустью, думая о бесконечных часах примерок, обдумывания деталей. Атеперь она должна снять его и сохранить для собственных дочерей. В дорогу онанадела шелковый костюм, очень красивую шляпку от Шанель. Когда они уходили,гости бросали им под ноги розовые лепестки. Их отвезли в аэропорт в старом«роллсе». Рейс на Гавайи должен быть только в восемь, и они зашли в ресторанчего-нибудь выпить. Элизабет смотрела на своего мужа и победоносно улыбалась: