– Ну, мальчик, вот мы и женаты.

– Как ты красива, дорогая. – Он наклонился и поцеловалее. – Я никогда не забуду тебя в этом свадебном платье.

– Мне так не хотелось его снимать. Ужасно, что послевсех хлопот и волнений я его больше никогда не надену. – Она была полнанежности и тоски по прошлому и уснула у него на плече, когда они сели всамолет, а он счастливо улыбался, уверенный, что любит ее. После медовогомесяца на Гавайях они собирались присоединиться к ее родителям и провестинедельку на озере Тахо, пока судье Барклаю не надо будет возвращаться вВашингтон, а им в Нью-Йорк, искать квартиру. Она ездила с ним всюду, пока онине нашли то, что нужно. Она хотела жить на Парк-авеню, но это было слишкомдорого при его жалованье, а она настаивала, что тоже будет участвовать в расходах.Когда ей исполнится двадцать один год, она получит полагающуюся ей сумму, ноему казалось неудобным принимать от нее помощь. Они так и не договорились,поэтому ей казалось, что проще ездить с ним, пока все не решится. У нее не быловремени подыскать что-нибудь подходящее, пока она находилась в Вассаре.

Сейчас, когда она спала у него на плече и они спокойнолетели в Гонолулу, он верил, что у них все пойдет гладко. Они остановились вГалекулани на Вайкики. Дни, проведенные там, пролетели как одно мгновение. Онизагорали и плавали, по нескольку раз в день возвращались в свою комнату изанимались любовью.

Ее отец устроил Спенсеру членство в «Аутриггер каноэ клаб» иодин раз позвонил молодоженам, чтобы узнать, как дела, несмотря на протесты еематери. Она считала, что детей надо оставить в покое, а он хотел знать, какони, и с нетерпением ждал их на озере Тахо.

Они вернулись двадцать третьего июня, счастливые изагорелые. Судья Барклай обеспечил их машиной, на которой Спенсер повез жену козеру. В этот день Перл показала Кристел фотографии их свадьбы в газетах. Онадавно собиралась это сделать. В статье говорилось и о неправдоподобно красивомсвадебном платье Элизабет, и о четырнадцатифутовом шлейфе. Читая все этиподробности, Кристел чувствовала подкатившийся к горлу комок. Она долгорассматривала фотографии, где Спенсер держал Элизабет за руку и улыбался.

– Как они красиво смотрятся, правда? – Перл все ещепомнила, что они были у них в клубе прошлой зимой. У нее была хорошая память налица и имена. Она помнила, что читала об их помолвке после Дня благодарения.

Кристел не ответила. Она молча сложила и вернула ей газету,стараясь забыть, что все еще любит его. День был холодный, и она рано ушладомой. Она сказалась больной и отпросилась у Гарри. Посетителей было немного. Уних прошло достаточно представлений в этот день, и многие из завсегдатаев ушли.Клуб «У Гарри» стал очень популярен во многом благодаря ей, ее растущейрепутации певицы.

А пока она лежала в кровати той ночью, стараясь забыть офотографиях, которые видела в газете, Элизабет и Спенсер сидели на берегу озераи тихонько разговаривали. Родители уже легли, было поздно, но им не хотелосьуходить. Они обсуждали сообщение ее отца о кампании «охоты на ведьм» Маккарти*.Спенсер горячо с ним не соглашался. Он считал, что многие из предъявленныхобвинений несправедливы, а Элизабет подшучивала над ним, называя мечтателем.

– Это так мерзко, Элизабет. Комиссия палатыпредставителей занимается тем, что обвиняет невинных людей за то только, чтоони коммунисты. Это бесчестно!

– А почему ты уверен, что они невиновны? – улыбнуласьона. Она была полностью на стороне отца.

– Ради Бога, вся страна не может быть «красной». Крометого, личные убеждения человека никого не касаются.

– Как ты можешь так говорить после смуты на ДальнемВостоке? Коммунисты – это самая большая угроза нашему миру. Или ты опять хочешьвойны?

– Нет. Но мы говорим не о войне. Мы говорим оботношениях в нашей собственной стране. Что случилось со свободой выбора? А какже конституция? – Впрочем, он не любил говорить с ней о политике. Ему большенравилось заниматься с ней любовью, или держать ее за руку, или просто сидеть сней под луной. – Как бы то ни было, я не согласен с твоим отцом. – Они могли быспорить часами, но его утомили долгий перелет и поездка на озеро. – Пойдемспать.

– Я все же не соглашусь с тобой, – засмеялась она.

– Можешь не соглашаться. В конце концов, тебе есть очем подумать, кроме политики.

Она улыбнулась и пошла вслед за ним в дом. Но он слишкомустал, чтобы заниматься с ней любовью, и не очень хотел возвращаться вСан-Франциско. Там все напоминало ему о Кристел. Однако на другой день егомысли были далеко от Кристел, когда они катались по озеру на водных лыжах,обедали с друзьями семьи Барклай. А через день все были шокированы известием изКореи. События эти назывались «полицейская акция правительства», но дляСпенсера это звучало как «война». Сразу были набраны новобранцы и призваны те,кто находился в запасе. Когда Спенсер узнал об этом, он сразу понял, что этоозначает для него, а Элизабет ужаснулась, когда он сказал ей.

– Что ты наделал! – Огромные карие глаза блестели отслез.

– Я думал, что это не будет иметь значения, и хотелсохранить воинское звание. – Он оставался в запасе, а сейчас шел призыврезервников. В любой момент его могли отправить в Корею.

– А сейчас ты можешь отказаться от него?

– Нет, сейчас уже поздно. – Но он даже не предполагал,насколько поздно. Телеграмма о его мобилизации уже ждала его в конторе. ДжорджМонтгомери позвонил днем, и Спенсер сообщил об этом Элизабет с мрачным видом.Он не боялся войны. В некоторой степени ему даже хотелось этого, но былобезумно жаль расставаться с женой. Они женаты только две недели, а ему надоехать в Корею. Он получил приказ явиться в Форт-Орд в Монтерей. У него было двадня, чтобы добраться туда. Элизабет была в шоке, а судья Барклай серьезновыслушивал новости.

– Если хочешь, я постараюсь вытащить тебя, сынок.

– Нет, сэр, спасибо. Я раньше уже служил на Тихом. Былобы несправедливо уклоняться от обязанностей.

У Спенсера были твердые убеждения на этот счет, а Элизабетизо всех сил старалась переубедить его. Они ведь только поженились, она нехотела его потерять. Но Спенсер оставался непоколебим:

– Я уверен, это ненадолго, любимая. Это не война, аполицейская акция.

– Это одно и то же, – продолжала настаивать она. –Почему ты не хочешь, чтобы папа сделал для тебя освобождение?

Она негодовала, умоляла отца, но тот ждал, чтобы Спенсерпопросил сам. Честно говоря, он уважал его за этот выбор. Ему только жаль былодочь – не успела снять свой свадебный наряд, как мужа призывают на войну. Отцуэто казалось чертовски несправедливым. Единственную пользу, которую, по егомнению, можно извлечь из-за отсутствия зятя, – отправить Элизабет обратно вВассар. Ей осталось проучиться только год, и это займет ее, пока Спенсер будетв Корее. Он позвонил в Вассар и договорился обо всем на следующий же день, чемужасно расстроил Элизабет. Она рыдала в своей комнате над жестокостью судьбы.За каких-то несколько дней у нее сквозь пальцы утекло все, чего она хотела. Онавышла замуж, а теперь муж уходит на войну, и она возвращается в школу, какбудто ничего не случилось, как будто и не было свадьбы. Отец даже не позволялей остаться в Нью-Йорке и жить на квартире Спенсера.