Как Ян ни пытался, он не мог с полной уверенностью ниобвинить, ни оправдать ее. Интуиция подсказывала ему, что Элизабет не говоритвсей правды, о чем-то умалчивает. К тому же было что-то очень странное исовершенно не соответствующее ее характеру в том, как она стремилась остатьсяздесь. Но с другой стороны, ему не раз приходилось видеть отчаявшихся людей, ичто-то говорило ему, что именно в этом состоянии сейчас находится ЭлизабетКэмерон.

– Верю или не верю, это не имеет значения, – начал он ивнезапно умолк. Из открытого окна потянуло дымом, и они одновременнопочувствовали его запах. – Какого чер… – Ян быстрыми шагами направился к дому,Элизабет поспешила за ним.

Он открыл дверь как раз в тот момент, когда из глубиныкоттеджа появился Джейк.

– Вот, принес молока, – радостно сообщил он и тут жезамолчал, учуяв запах гари. Его взгляд оторвался от Яна и Элизабет, влетевших вкоттедж, и упал на Люсинду, которая как ни в чем не бывало продолжала сидеть насвоем месте и, совершенно не обращая внимания на запах подгоревшей яичницы светчиной, обмахивалась черным шелковым веером.

– Я взяла на себя смелость снять эту посудину с плиты, –объявила она им. – Однако это не спасло ее содержимое, которое, на мой взгляд,и не стоило спасать.

– А вы не могли снять ее до того, как все сгорело? –взорвался Джейк.

– Я не умею готовить, сэр.

– А обоняние у вас есть? – поинтересовался Ян.

– Ян, это бесполезно. Видно, придется мне ехать в деревню инанимать каких – нибудь девиц, чтобы они приходили сюда готовить и убираться, ане то мы помрем тут с голоду.

– В точности мои мысли! – вдруг сказала Люсинда, привставаяс места. – Я пойду с вами.

– Что-о-о? – ахнула Элизабет.

– Что? Почему? – эхом отозвался Джейк и упрямо набычился,всем своим видом давая понять, что не собирается никуда с ней идти.

– Потому что выбирать прислугу умеют только женщины. Какдалеко отсюда деревня?

Не будь Элизабет так потрясена, она непременно засмеялась бынад выражением лица Джейка Уайли.

– Мы могли бы вернуться сегодня к вечеру, если предположить,что в деревне найдутся желающие здесь работать. Но я…

– В таком случае нам лучше поторопиться. – Люсинда окинулаЯна задумчивым оценивающим взглядом, потом повернулась к своей подопечной: –Элизабет, будь так добра, позволь нам с мистером Торнтоном перекинуться паройслов наедине.

Во взгляде Люсинды было ясно написано: «Положись на меня ине спорь», поэтому Элизабет не оставалось ничего другого, как повиноваться ивыйти из дома. Оказавшись на улице, она в полном смятении уставилась надеревья, не понимая, каким образом Люсинда собирается решить их проблемы.

В коттедже Ян выжидательно смотрел на седовласую гарпию,сверлившую его своим убийственным взглядом.

– Мистер Торнтон, – сказала она наконец, – я пришла крешению, что вы джентльмен.

Люсинда сделала это заявление с таким видом, словно онакоролева, дарующая рыцарское звание жалкому недостойному рабу. Величие ее позывосхитило Яна, однако смысл сказанного его несколько покоробил. Он присел настол и стал ждать продолжения, пытаясь разгадать, какую игру затеяла этаженщина, оставляя Элизабет на его попечение.

– Скажите же мне скорее, – с холодной иронией попросил он, –чем я сумел заслужить такое доброе мнение о себе?

– Ничем абсолютно, – не колеблясь, ответила она. – Эторешение я приняла, основываясь на собственной интуиции и на том факте, что выджентльмен по рождению.

– И что же навело вас на подобную мысль? – скучающим тономпоинтересовался Ян.

– Я далеко не дура, мистер Торнтон. А кроме того, я знакомас вашим дедом – герцогом Стэнхоупом. Я служила в доме его племянницы, когда вашотец порвал с ним. Весть о его самовольной женитьбе произвела тогда настоящийфурор. Другие, менее осведомленные люди, могут сомневаться в вашемпроисхождении, но у меня таких сомнений нет. Ваше родство очевидно: ваше лицо,голос, рост и даже манера держаться – все говорит о том, что вы его внук.

Ян уже привык к тому, что многие как бы ненароком пытаютсявглядеться в черты его лица или задают какие-нибудь наводящие вопросы, он знал,что за его спиной шепчутся и строят предположения, но впервые ему сказали прямов лицо, кто он такой на самом деле.

– Ну что ж, если вы так говорите, должно быть, так оно иесть, – сказал Торнтон, всем своим видом давая понять, что она заблуждается.

– Узнаю снисходительный тон вашего деда, – Люсинда не сумеласдержать радостной нотки в голосе. – Однако это не имеет отношения к делу.

– А могу я узнать, что имеет отношение к делу? – раздраженнопоторопил он ее.

– Конечно, можете. – Люсинда лихорадочно искала способвоскресить его былое увлечение Элизабет и уколоть его совесть. – Дело в том, чтомне прекрасно известно обо всем, что произошло между вами и Элизабет полторагода назад. Однако я не считаю, что всему виной было ваше поведение илинедостаточная сила воли. Думаю, это произошло от недостатка рассудительности. –Он приподнял брови, но промолчал. Расценив его молчание как поощрение кдальнейшему объяснению, она продолжила: – И рассудительности не хватило вамобоим.

– Неужели? – медленно протянул он.

– Конечно, – Люсинда стерла пыль со спинки стула, отряхнуларуки и состроила неодобрительную гримасу. – Что еще, кроме недостаткарассудительности, могло толкнуть семнадцатилетнюю девушку выступить на защитуотъявленного игрока, не побоявшись навлечь на себя всеобщее порицание?

– В самом деле, что? – с возрастающим раздражением спросилЯн.

Люсинда старательно отряхивала руки, избегая его взгляда.

– Кто может знать это лучше вас двоих? Но я не сомневаюсь,что то же самое чувство толкнуло ее остаться в доме лесника, вместо того чтобыудалиться в ту же секунду, как она обнаружила ваше присутствие. – Довольнаятем, как ей удалось выгородить Элизабет, Люсинда снова взяла осуждающий тон,который был для нее более естествен и звучал убедительнее. – Как бы там нибыло, это все дела прошедших дней. Элизабет дорого заплатила за своебезрассудство, и это правильно, как справедливо и то, что именно из-за этогоона сейчас оказалась в таком ужасном положении.

Люсинда улыбнулась про себя, увидев, что он опустил взгляд впол, и посчитала это признаком раскаяния или хотя бы признания своей вины.Однако его последующие слова мгновенно лишили ее этой надежды.

– Мадам, я не могу потратить весь день на бесполезныеразговоры. Если вы хотите мне что-то сказать, говорите, и покончим с этимнаконец!