— Я сделаю все, что смогу. — Капитан взглянул начасы. Пора было возвращаться на очередное заседание. Он встал, расплатился закофе и по дороге в отель поблагодарил князя Владимира.

Клейтон сомневался, что Зоя захочет его видеть.

Ведь он бросил ее, при этом она так и не поняла почему.Должно быть, теперь она ненавидит его — что ж, может, это и к лучшему. Но капитанне мог допустить, чтобы Зоя угасла во цвете лет. Князь Владимир нарисовалкошмарную картину.

В тот вечер он с нетерпением ждал конца заседаний и в десятьчасов, выйдя из гостиницы, поймал такси и назвал шоферу Зоин адрес. К счастью,на этот раз водитель оказался французом, а не нищенствующим русскимаристократом.

Дом показался капитану до боли знакомым, и на мгновение онзаколебался, прежде чем начал медленно подниматься по лестнице. Он не знал, чтосказать, может быть, ничего говорить и не надо. Главное — это то, что он здесь.Лестница показалась капитану бесконечной. В подъезде по-прежнему было темно ихолодно. А запахи стали еще более отвратительные. Он покинул Париж полторамесяца назад, но за столь короткое время так много изменилось, так много всегопроизошло! Он долго стоял перед дверью, прислушиваясь: возможно, она уже спит —и внезапно вздрогнул, услышав шаги.

Он тихо постучал, и шаги смолкли. Их долго не было слышно,наверное, она подумала, что стучавший ушел. И снова послышался звук шагов. Насей раз он услышал, как залаяла Сава. У него сильнее забилось сердце от однойтолько мысли, что Зоя так близко, но сейчас он не имел права думать о себе, ондолжен был подумать о ней. Он пришел сюда, чтобы помочь ей, а не себе, и с этоймыслью он вновь постучал и крикнул через дверь:

— Telegramme! Telegramme![4].

Это был обман, но он знал: иначе она не откроет.

Шаги приблизились, дверь приоткрылась, но там, где он стоял,она его видеть не могла. И тогда он сделал шаг вперед, приоткрыл дверь пошире,слегка отодвинул ее в сторону и мягко проговорил:

— Вам надо быть осторожнее, мадемуазель.

Она задохнулась от изумления, лицо ее было мертвенно-бледно.Он поразился, как она похудела. Князь был прав. Зоя выглядела ужасно: худая,изможденная, бледная, с широко раскрытыми, испуганными глазами.

— Что вы здесь делаете?

— Я приехал из Нью-Йорка посмотреть, как тыживешь. — Капитан старался держаться непринужденно, но вид ее говорил омногом. Ей было не до смеха, не до любви, не до нежностей.

— Зачем вы пришли сюда? — Она стояла, сердитонасупив брови, такая маленькая, что от жалости у него разрывалось сердце. Емухотелось обнять ее, но он не смел.

— Я хотел увидеть тебя. Я здесь на Версальскихпереговорах. — Они все еще стояли в прихожей, и он вопросительно смотрелна нее. В это время подошла Сава и лизнула ему руку. Она-то его незабыла. — Можно мне войти на несколько минут?

— Зачем? — Глаза у нее были большие и печальные,но еще красивее, чем прежде.

Клейтон больше не мог лгать.

— Потому что я все еще люблю тебя, Зоя, вот зачем.

Он вовсе не собирался говорить ей это, но это была правда.

— Это уже неважно.

— Для меня важно.

— Полтора месяца назад, когда ты уехал, это былоневажно.

— Тогда это тоже было очень важно для меня. Я считал,что поступаю по отношению к тебе правильно.

Я думал, что ты имеешь право на большее, чем я могу тебепредложить. — Он мог предложить ей благополучие, но он при всем желании немог стать снова молодым, вернуть годы, потерянные до встречи с ней. В тотмомент это было правильно, но теперь, после рассказа князя Владимира обо всемпроисшедшем, он уже в этом не был так уверен.

— Я оставил тебя здесь потому, что люблю тебя, а ненаоборот. — Она отказывалась понимать его логику. — Я не собиралсябросать тебя. Я не предполагал, что так много всего произойдет после моегоотъезда.

— Что ты имеешь в виду? — Она печально посмотрелана капитана и поняла, что он все знает.

— Сегодня я видел князя Владимира.

— И что же он рассказал тебе? — Она по-прежнемунаходилась на расстоянии и пристально смотрела ему прямо в глаза, отчего у негоразрывалось сердце. Она слишком много выстрадала. Это было несправедливо.

Пусть бы это случилось с кем-то другим. А не с ней, не сЕвгенией Петровной, не с Романовыми… и даже не с князем Владимиром. Ему быложаль их всех. И кроме того, он любил ее…

— Он рассказал мне все, малышка. — Клейтон шагнулк Зое и осторожно обнял ее. Она не сопротивлялась. — Он рассказал мне обабушке, — он на мгновение заколебался, — ..и о твоих родственниках…и о бедной маленькой Машке…

Она всхлипнула и отвернулась, но он продолжал держать ее вобъятиях, и тогда, как будто плотина прорвалась, она заплакала навзрыд, а он,осторожно захлопнув дверь, понес ее на руках, как маленького ребенка, в комнатуи сел на кушетку, держа ее в объятиях. Она плакала очень долго, ее всю трясло,она судорожно всхлипывала, когда рассказывала ему обо всем, что услышала отЖильяра, а Клейтон продолжал держать ее в своих объятиях. И наконец в комнатевоцарилась тишина. Она взглянула на него опухшими от слез зелеными глазами, ион нежно поцеловал ее. Поцеловал так, как ему уже давно хотелось.

— Мне очень жаль, что меня не было в Париже, когда онприезжал.

— С тех пор как ты уехал, все было так ужасно…

И Машка… О боже, бедная Машка… по крайней мере, Пьер сказал,что ее-то застрелили сразу. Но другие…

— Не думай больше об этом. Забудь.

— Такое разве забывается? — Она все еще сидела унего на коленях, как во время разговоров с отцом, давным-давно.

— Ты должна себя пересилить, Зоя. Вспомни о своейбабушке, подумай, какой смелой она была. Она увезла тебя из России, спаслатебя, даровала тебе свободу и жизнь. Она привезла тебя в Париж не для того,чтобы ты перестала надеяться, отреклась от всего и сидела взаперти, моря себяголодом. Она привезла тебя сюда в поисках лучшей жизни, в поисках счастья.

Теперь ты просто не имеешь права опустить руки — это было быпредательством по отношению к графине, к ее памяти, ко всему, что она делаладля тебя. Ты должна отблагодарить бабушку, сделать все возможное, чтобыналадить свою жизнь.

— Наверное, ты прав, но сейчас это так трудно. — Итут, что-то вспомнив, Зоя робко взглянула на Клейтона. — Перед смертьюбабушка рассказала мне о деньгах. Я собиралась отослать их тебе, но пришлосьими воспользоваться. — Она слегка покраснела и стала вновь похожа на себяпрежнюю.

— Я рад, что они пригодились. — Клейтону былонеловко, и он сменил тему: