– Что? Отказывается? – спросил Фандорин, тронувбарышню за рукав. Та кивнула.

– Этот человек говорит, что сполна расплатился скапитаном. Тот прокурил катер от трубы до якоря, – перевёл Сирота.

– Врёт он! – воскликнула Софья Диогеновна. –Не мог папаша все деньги прокурить! Сам мне говорил, что ещё семьдесят пять иеносталось!

Хозяин махнул рукой, сказал Фандорину на ужасающеманглийском:

– Want play? Want puh-puh? No want play, no wantpuh-puh – go-go [5].

Сирота прошептал, беспокойно оглядываясь на мускулистыхпарней с белыми повязками на лбу, медленно приближавшихся к столу с разныхконцов зала:

– Ничего не сделаешь. Расписки нет – доказать нельзя.Нужно уходить, не то может получиться Инцидент.

Софья Диогеновна тихо, безутешно плакала. Фандоринскийбатистовый платок уже весь вымок, и она достала свой прежний, малостьподсохший.

– А что это за игра? – с любопытством спросилЭраст Петрович. – Т-трудная?

– Нет, самая простая. Называется «Тёка-ханка», то есть«Чётное или нечётное». Если кладёшь деньги слева от вон той черты, значит,ставишь на чётное. Если справа – на нечётное. – Письмоводитель говорилнервно, скороговоркой, при этом двумя пальцами легонько тянул вице-консула квыходу. – Право же, пойдёмте. Это совсем-совсем нехорошее место.

– Ну-ка, и я попробую. Кажется, иена по нынешнему курсуравна двум рублям?

Эраст Петрович неловко опустился на корточки, досталпортмоне и отсчитал пятнадцать «красненьких». Получилось как раз семьдесят пятьиен. Ставку чиновник положил слева от черты.

Хозяина вид десятирублевых кредиток с портретом бородатогоМихаила Фёдоровича не удивил – очевидно, русские были в «Ракуэне» не столь ужредкими гостями. Удивился горбун величине ставки, ибо никто из прочих игроковне выложил на стол больше пяти иен.

Стало очень тихо. Зеваки подобрались ближе, над ними навислибелоповязочные охранники, так напугавшие осторожного Сироту. Круглолицыйкрепенький японец с вощёной косичкой на бритой макушке, двинувшийся было квыходу, тоже заинтересовался. Передумал уходить, замер на месте.

Стаканчик закачался в крепкой лапе горбуна, кости защёлкалио тонкие стенки – взмах, и по столу покатились два кубика. Красный несколькораз перевернулся и замер пятёркой кверху. Синий доскакал чуть не до самого краяи остановился прямо напротив Эраста Петровича, повернувшись тройкой.

Над столом прокатился вздох.

– Я выиграл? – спросил Эраст Петрович у Сироты.

– Да! – прошептал тот. Глаза письмоводителя гореливосторгом.

– Ну так скажите ему, что с него семьдесят пять иен.Пускай отдаст г-госпоже Благолеповой.

Эраст Петрович хотел встать, но хозяин схватил его за руку.

– No! Must play three! Rule[6]!

– Это он говорит, что по правилам заведения нужнопоставить не меньше трех раз, – перевёл побледневший Сирота, хотя Фандорини без него понял смысл сказанного.

Письмоводитель, кажется, попытался спорить, но хозяин,высыпавший было на стол груду иен, стал придвигать их обратно к себе. Былоясно, что без повторной игры денег он не отдаст.

– Оставьте, – пожал плечами Эраст Петрович. –Хочет – сыграем. Ему же хуже.

Снова защёлкали кости в стаканчике. Теперь у стола собралисьвсе, кто был в зале – кроме безучастных курильщиков да двух придверныхохранников, но и те приподнялись на цыпочки, пытаясь хоть что-то разглядетьповерх согнутых спин.

Скучал лишь титулярный советник. Он знал, что потаинственной прихоти судьбы всегда выигрывает в любые азартные игры, даже те,правила которых ему мало известны. Так что же беспокоиться из-за глупого«чета-нечета»? Другой на его месте с этаким редкостным талантом давно бысделался миллионщиком или, подобно пушкинскому Германну, сошёл с ума, не вынесямистической прихотливости Фортуны. Фандорин же взял себе за правило с довериемотноситься к чудесам и не пытаться втиснуть их в колодки человеческой логики.Раз иногда случаются чудеса – спасибо Тебе, Господи, а смотреть дарёному коню взубы – дурной тон.

Эраст Петрович едва взглянул на стол, когда кости былиброшены во второй раз. Опять синяя оказалась медлительнее красной.

Публика утратила сдержанность, послышались восклицания.

– Они говорят: «Синяя кость полюбила гайдзина!», –крикнул в ухо титулярному советнику раскрасневшийся Сирота, сгребая кучу белыхи жёлтых монет.

– Сударыня, вот деньги вашего отца. – Фандоринотодвинул в сторону кучку, проигранную хозяином во время предыдущей игры.

– Дамарэ! – рявкнул горбатый на зрителей.

Его вид был страшен. Глаза налились кровью, кадык дрожал,бугристая грудь тяжело вздымалась.

Служанка волокла по полу позвякивающий мешок. Дрожащимируками хозяин развязал тесёмки и начал быстро выкладывать на стол столбики измонет, в каждом по десять штук.

Будет отыгрываться, понял Эраст Петрович и подавил зевок.

Один из громил, стороживших вход, не выдержал – подался кстолу, почти сплошь заставленному тускло поблёскивающими серебрянымистолбиками.

На сей раз горбатый тряс стаканчиком не меньше минуты –никак не мог решиться. Все заворожённо смотрели на его руки, лишь Фандорин,твёрдо уверенный в нерушимости своей игроцкой удачи, глазел по сторонам.

Именно поэтому он увидел, как круглолицый японец потихонькупятится к выходу. Что это он так скрытно-то? Не заплатил по счёту? Или стащилчто-нибудь?

Кости ударились о дерево, все наклонились над столом,толкаясь плечами, а Фандорин с любопытством наблюдал за коротышкой.

Тот повёл себя поразительным образом. Допятившись доохранника, который хоть и остался у двери, но был всецело сосредоточен на игре,круглолицый коротким, фантастически быстрым движением ударил его ладонью пошее. Детина без звука рухнул на пол, а воришка (если это был воришка) былтаков: бесшумно отодвинул засов и выскользнул наружу.

Эраст Петрович только головой покачал, впечатленный подобнойловкостью, и повернулся к столу. На что же он поставил? Кажется, на чёт.