Они крепко взяли гиганта за руки, но он легонько, почтинебрежно шевельнул плечами, и белые повязки отлетели в стороны. Тогда хозяинпреспокойно разрядил детине в грудь остальные пять патронов. Тот толькодёргался, когда пули вонзались в его огромное тело. Немного пошатался, весьокутанный пороховым дымом, и осел на циновки.

– Не меньше полудюжины т-трупов, – подвёл ЭрастПетрович итоги сражения. – Нужно вызвать п-полицию.

– Нужно скорей уходить, – возразил Сирота. –Какой ужасный Инцидент! Русский вице-консул на месте бандитского побоища. Ах,какой подлый человек этот Сэмуси!

– Почему? – удивился Фандорин. – Ведь онзащищал свою жизнь и своё заведение. Иначе его убили бы.

– Вы не понимаете! Настоящие якудза не признают пороха!Они убивают только холодным оружием или голыми руками! Какой позор! Кудакатится Япония! Идёмте же!

От пальбы Софья Диогеновна пришла в себя и села, подобравноги. Письмоводитель помог ей подняться и потащил к выходу.

Чиновник шёл следом, но всё оглядывался. Он видел, какохранники оттаскивают за стойку мёртвых, уносят и уводят раненых. Оглушённомукоротышке заломили руки, вылили на него кувшин воды.

– Что же вы? – позвал Сирота от дверей. –Поспешите!

Эраст Петрович не только не поспешил, но и вообщеостановился.

– Подождите меня на улице. Я только з-заберу свойвыигрыш.

Но направился титулярный советник вовсе не к столу, накотором кучей лежало забрызганное кровью серебро, а к стойке – туда, гденаходился хозяин и куда поволокли схваченного якудзу.

Горбун что-то спросил у него. Вместо ответа коротышкапопробовал пнуть его ногой в пах, но удар получился вялым и неточным –очевидно, пленник ещё не вполне пришёл в себя. Хозяин злобно зашипел, стал битьмаленького крепыша ногами – по животу, по коленям, по щиколоткам.

Коротышка не издал ни звука.

Вытерев со лба пот, Горбун снова что-то спросил.

– Хочет знать, остался ли в «Тёбэй-гуми» кто-тоещё, – раздался шёпот у самого уха Эраста Петровича.

Это был Сирота. Вывел Софью Диогеновну на улицу и вернулся –вот какой ответственный.

– Где остался?

– В банде. Но якудза, конечно, не скажет. Сейчас егоубьют. Идёмте отсюда. Скоро явятся полицейские, им наверняка уже сообщили.

Трое белоповязочников, кряхтя, тащили по полу мёртвогобогатыря. Мощные руки бессильно откинулись. На обоих мизинцах отсутствоваликончики.

Девчонка-прислужница деловито сыпала белым порошком нациновки, тут же тёрла тряпкой, и красные пятна исчезали прямо на глазах.

Тем временем хозяин набросил пленнику на шею тонкую верёвкуи затянул петлю. Подёргал, подёргал, а когда у якудзы лицо налилось кровью,снова задал тот же вопрос.

Коротышка предпринял ещё одну отчаянную попытку лягнутьсвоего мучителя, и опять безрезультатно.

Тогда Горбун, видно, решил, что нечего попусту тратитьвремя. Его приплюснутая физиономия расползлась в жестокой улыбке, правая руканачала медленно наматывать верёвку на запястье левой. Пленник захрипел, губытщетно пытались ухватить воздух, глаза полезли из орбит.

– А ну-ка, переводите! – приказал письмоводителюФандорин. – Я – представитель консульской власти города Йокогама, которыйнаходится под юрисдикцией великих держав. Требую немедленно прекратить самосуд.

Сирота перевёл, но гораздо длиннее, чем было сказано, а вконце вдруг выкинул фокус: достал из кармана два флажка, российский и японский(те самые, которые Эраст Петрович давеча видел у него на столе), и проделал сними странную манипуляцию – трехцветный поднял высоко-высоко, а красно-белыйнаклонил.

Удивительно, но речь письмоводителя и его диковиннаяжестикуляция на хозяина подействовали. Яростно пробормотав что-то под нос, онослабил удавку.

– Что это вы изобразили? – спросил недоумевающийвице-консул.

– Я перевёл ваши слова и прибавил от себя, что если онубьёт бандита, то ему нужно будет убить и вас, а тогда нашему императорупридётся просить прощения у российского императора, и это покроет Япониюстрашным позором.

Эраст Петрович был поражён тем, что на содержателяразбойничьего вертепа подействовала подобная аргументация. Очевидно, японскиедушегубы все-таки отличаются от российских.

– А флажки? Вы что же, их всегда с собой носите?

Сирота торжественно кивнул:

– Я всегда должен помнить, что служу России, но приэтом остаюсь японским подданным. И потом, они такие красивые!

Он почтительно поклонился сначала русскому флагу, потомяпонскому.

Эраст Петрович, немного подумав, сделал то же самое, тольконачал с флажка Страны Восходящего Солнца.

Тем временем в зале началась непонятная суета. С пленногоякудзы сняли петлю, но зачем-то уложили его на пол, причём четверо охранниковуселись ему на руки и на ноги. По ухмылке Горбуна было видно, что он затеялкакую-то новую скверну.

Вбежали двое прислужников – у одного в руках странного видажелезка, у другого бронзовая чашечка с тушью или чернилами.

Коротышка стал извиваться всем телом, задёргался, жалобновзвыл. Эраст Петрович поразился – ведь только что, перед лицом неминуемойсмерти, этот человек был само бесстрашие!

– В чем дело? Что они собираются с ним сделать?Скажите, что я не позволю его пытать!

– Его не будут пытать, – мрачно сказалписьмоводитель. – Хозяин собирается сделать ему на лбу татуировку –иероглиф ура. Это значит «предатель». Такой меткой якудзы клеймят изменников,которые совершили худшее из преступлений – выдали своих и за это недостойнысмерти. Жить с таким клеймом невозможно и покончить с собой тоже нельзя, потомучто труп закопают в живодерной слободе. Какая ужасная подлость! Нет, Япониятеперь не та, что прежде. Честные разбойники прежних времён никогда не сделалибы такую гнусность.

– Так надо этому помешать! – вскричал Фандорин.

– Сэмуси не уступит, иначе он потеряет лицо передсвоими людьми. А заставить его нельзя. Это внутри-японское дело, находящеесявне пределов консульской юрисдикции.

Хозяин уселся поверженному на грудь. Вставил его голову вдеревянные тиски, обмакнул железку в чернильницу, и стало видно, что торецзамысловатого приспособления весь покрыт маленькими иголками.

– Подлость всегда в пределах юрисдикции, – пожалплечами Эраст Петрович и, шагнув вперёд, схватил хозяина за плечо.