Кивнул на груду серебра, показал на пленника и сказалпо-английски:

– All this against him. Stake? [7]

Было видно, что Горбун колеблется. Сирота тоже сделал шагвперёд, встал плечом к плечу с Фандориным и поднял российский флажок, даваяпонять, что за предложением вице-консула стоит вся мощь великой империи.

– Okay. Stake, – хрипло повторил хозяин,поднимаясь.

Щёлкнул пальцами – ему с поклоном подали бамбуковыйстаканчик и кости.

Ах, если б всегда

Ты внушал почтение,

Флаг родной страны!

Возле «Ракуэна» задерживаться не стали – не сговариваясь,сразу же свернули за угол и быстро-быстро зашагали прочь. Сирота, правда,уверял, что Горбун не посмеет пуститься в погоню, ибо отбирать назад выигрыш нев обычаях бакуто, но, похоже, и сам не очень-то верил в незыблемость бандитскихтрадиций – то и дело оглядывался назад. Письмоводитель тащил мешок с серебром,Эраст Петрович вёл под локоть барышню, а сзади плёлся выигранный в костиякудза, кажется, ещё не пришедший в себя после всех испытаний и вывертовсудьбы.

Лишь выбравшись из «стыдного квартала», остановилисьперевести дух. По улице бежали рикши, вдоль магазинных витрин прогуливаласьчинная публика, а спускающуюся к речке булыжную мостовую ярко освещали газовыефонари – на город уже спустились сумерки.

Здесь титулярный советник был подвергнут тройному испытанию.

Пример подала девица Благолепова. Она пылко обняла ЭрастаПетровича за шею (при этом больно ударив по спине узелком с капитановымнаследством) и оросила его щеку слезами благодарности. Молодой человек былназван «спасителем», «героем», «ангелом» и даже «дусей».

И это было лишь начало.

Пока ошеломлённый «дусей» Фандорин успокаивал барышню,осторожно гладя её по сотрясающимся плечам, Сирота терпеливо ждал. Но едваЭраст Петрович высвободился из девичьих объятий, письмоводитель склонился передним чуть не до земли, да так и замер в этой позе.

– Господи, Сирота, да вы-то что?

– Мне стыдно за то, что в Японии есть такие люди, какСэмуси, – глухим голосом сказал тот, не поднимая головы. – И это впервый же день вашего приезда! Что вы должны думать о нас!

Фандорин стал было объяснять патриоту, что в России тожеочень много плохих людей и что он отлично знает: судить о народе следует по еголучшим, а не худшим представителям, но тут на вице-консула обрушилась новаянапасть.

Круглолицый разбойник перестал посекундно оглядываться всторону моста, запыхтел и вдруг как повалится Эрасту Петровичу в ноги, какпримется стучать крепким лбом о мостовую!

– Он благодарит вас за спасение его чести и егожизни, – перевёл Сирота.

– Скажите ему, пожалуйста, что благодарность принята,пусть поскорей встанет, – нервно сказал титулярный советник, оглядываясьна публику.

Бандит встал, поклонился в пояс.

– Он говорит, что он – солдат почтенной шайки«Тёбэй-гуми», которая более не существует.

Словосочетание «почтенная шайка» так заинтересовалоФандорина, что он попросил:

– Пусть расскажет о себе.

– Хай, касикомаримасита [8], –снова поклонился «солдат», прижал ладони к бокам и стал даже не рассказывать, аскорее докладывать, причём совершенно по-военному «ел глазами начальство», вроли которого оказался Эраст Петрович.

– Он из семьи потомственных мати-якко и очень этимгордится. (Это такие благородные якудзы, которые защищают маленьких людей отпроизвола властей. Ну, заодно, и обирают, конечно), –полупереводил-полукомментировал Сирота. – У его отца на руке было всегодва пальца. (Это в якудзе такой обычай: если разбойник в чем-то провинился ихочет извиниться перед шайкой, то отрезает себе кусочек пальца.) Сам он,правда, отца не помнит – про него люди рассказывали. Мать у него тоже изпочтенной семьи, у неё все тело было в татуировках, до самых коленок. Когда емубыло три года, его отец сбежал из тюрьмы, спрятался на маяке и дал знать жене –она служила в чайном доме. Мать привязала ребёнка на спину и поспешила к мужуна скалу, но её выследили и донесли стражникам. Те окружили маяк. Отец незахотел возвращаться в тюрьму. Он ударил жену ножом в сердце, а себя в горло.Маленького сына тоже хотел зарезать, но не смог и просто бросил в море. Однакокарма не позволила мальчику утонуть – его выловили и отнесли в приют.

– Ну и зверь же был его папаша! – воскликнулпотрясённый Эраст Петрович. Сирота удивился:

– Почему зверь?

– Да ведь он зарезал собственную жену, а малютку сынаб-бросил со скалы!

– Уверяю вас, он ни за что не стал бы убивать своюсупругу, если бы она сама его об этом не попросила. Они не захотелирасставаться, их любовь оказалась сильнее смерти. Это очень красиво.

– Но младенец-то здесь при чем?

– У нас в Японии на это смотрят иначе, извините, –строго ответил письмоводитель. – Японцы – люди ответственные. Родителиотвечают за своего ребёнка, особенно если он совсем маленький. Мир так жесток!Разве можно бросать на произвол судьбы беззащитное существо? Это слишкомбесчеловечно! Семье нужно держаться вместе, не разлучаться. В этой историитрогательней всего то, что отец не смог ударить своего маленького сына ножом…

Пока между вице-консулом и его помощником происходил этотдиалог, коротышка вступил в беседу с Софьей Диогеновной. Поклонился ей и задалкакой-то вопрос, от которого девица всхлипнула и горько заплакала.

– Что такое? – вскинулся Фандорин, не дослушавСироту. – Этот бандит вас обидел? Что он вам сказал?

– Не-ет, – зашмыгала носом Благолепова. – Онспросил… он спросил, как поживает мой почтенный батюшка-а-а…

Из глаз барышни снова хлынула влага, очевидно, производимаяеё слёзными железами в поистине неограниченном количестве.

– Разве он знал вашего отца? – удивился ЭрастПетрович.

Софья Диогеновна сморкалась в мокрый платок и ответить несмогла, поэтому Сирота переадресовал вопрос якудзе.