Кого она здесь увидит, Вика не могла даже представить. Нотеперь, когда она убедилась, что эта земля – не мираж, не плод ее измученноговоображения, она поняла: того, кто заточил ее на необитаемом островке, здесьнет, и можно не бояться. Нужно только, чтобы хватило сил найти пологий берег.Она слишком устала, чтобы долго плыть.

Вика гребла, покачиваясь на плоту, и ей казалось, что онаприросла к канистрам, на которых сидела по-турецки, подогнув ноги. Но скалы некончались – однообразные, с выступающей из них желтой породой, казавшейсявкраплением песка, с глубокими темными трещинами. Круглые валуны выступали из моря,и при приближении Викиного плота с одного валуна соскользнуло в воду черное,гибкое существо и бесшумно исчезло в глубине. Девушка больше не смотрела в водупод собой, хотя между камнями пестрело что-то яркое, меняющее цвета по мереприближения ее плота. Вику не интересовали те, кого она могла увидеть в воде.Ей нужно было выбраться на землю. Она очень устала.

Бухточка открылась так неожиданно, что Вика чуть не выронилаот удивления весло: только что она плыла мимо скал, с тоской оглядывая ихбесконечные зубцы, поднимавшиеся над нею башнями неприступной крепости, и вдругстена разошлась, открывая вход в бухту. Глубокий узкий проход вел к острову, ииздалека она увидела, что он заканчивается песчаным берегом – таким пологим,словно бухта была творением человеческих рук. В тишине, нарушаемой толькоплеском весла и волн, Вика поплыла внутрь бухты, каждую секунду ожидая, что ееокликнут на незнакомом языке.

Когда берег оказался так близко, что можно было различитьмелкие полосатые ракушки, вынесенные на него, Вика со странным чувствомбеспомощности и обреченности ощутила, что не может сделать больше ни одногодвижения. Она не могла поднять легкое фанерное весло, не могла опустить его вводу, не могла зачерпнуть воды, чтобы умыть лицо. Девушка облизнула потрескавшиесягубы и собралась позвать на помощь, но голос пропал. Она поняла, что это –конец, что она так и умрет в двух шагах от берега, и люди найдут ее тело, когдапридут сюда, но мысль о смерти оставила ее совершенно равнодушной, как будтоВика думала не о себе, а о придуманной героине, судьба которой была ейбезразлична. Тогда она разжала пальцы, и весло выпало из руки и закачалось наповерхности воды, которая здесь, в бухте, была не синей, а зеленой. Вика струдом распрямила затекшие ноги, легла на свой плот и закрыла глаза.

Ее покачивало – слабо, почти незаметно. Вика опустила руки вводу, оказавшуюся прохладной, и ощутила, что ее поднимает и несет над океаномвместе с плотом. Она поглаживала воздух ладонями, чувствуя, как его струиомывают ее измученные пальцы, и темные пятна неслись перед ее глазами,складываясь в образ города – прекрасного города с семью высокими башнями,поднимающимися до облаков. Внизу под Викой проходили люди, и она отчаяннозахотела спуститься к ним, пусть даже ей никогда больше не придется испытатьчувство полета! Она замахала руками, будто раздвигая воздух, который началсопротивляться ее усилиям, и с радостью поняла, что и в самом деле опускается –все ниже, ниже и ниже. Пальцы ее захватили мокрый песок, Вика открыла глаза иувидела, что она доплыла.

Вечером она возвратилась к своему плоту, предусмотрительновытащенному как можно дальше на берег, чтобы не унесли волны, и опустилась напрогретый песок. Она проделала сегодня длинный путь, изучая остров, и обратнодобрела еле-еле, падая через каждые десять шагов от слабости. К горлупериодически подкатывала тошнота, и после этих приступов Вика покрываласьхолодноватым липким потом, от которого исчезали последние силы. Сейчас, лежа напеске, девушка старалась дышать размеренно, и постепенно тошнота ушла, оставивлишь слабость. «Хорошо, что я успела осмотреть все до того, как обессилела.Иначе пришлось бы совсем трудно».

Остров оказался не намного больше ее собственного – по егоочертаниям Вика представляла себе огромное пространство, но ошиблась: островбыл вытянутым в длину, и форма его напоминала длинный кинжал.

С той стороны, откуда Вика приплыла, он был скалистым, и навсем берегу она разыскала лишь одну бухту, в которую могла бы заплыть на своемплоту, кроме той, в которую причалила. Противоположная сторона была почти такойже, как и весь Викин остров – пологой, с желто-белым песком, похожим на маннуюкрупу. На острове было мало зелени, а линия деревьев, которую Вика издалекаприняла за горы, покрытые лесом, оказалась совсем узкой: весь «лес» Вика прошлаза четверть часа, спускаясь по склону, пока не выбралась на другой берег. Теместа, где она видела густые заросли и могла опасаться насекомых, Викаблагоразумно обходила, но даже эта предосторожность не намного удлинила еепуть.

Она сделала три наблюдения за то время, пока осматривалаостров.

Во-первых, он состоял из полос: полоса скал, полоса земли идеревьев, полоса песка. Граница между полосами была такой четкой, словно Викашла по куску огромного торта, приготовленного из теста разного цвета.

Во-вторых, на острове не было пальм.

С третьим наблюдением дело обстояло сложнее всего, потомучто Вика не могла его выговорить даже мысленно. Она ощущала себя так, будтозабыла несколько слов, будто их начисто стерли из ее памяти. Но произнести ихнадо было обязательно – хотя бы молча, – просто для того, чтобы не датьпобедить себя той силе, которая стирала из ее мыслей три слова, складывающихсяв предложение. Последнее предложение, заканчивающее ее историю.

Остров был необитаем.

Сергей провел три часа, дотошно выясняя у Лены Красько все,что та знала о знакомых и коллегах Вики Стрежиной. Он по нескольку развозвращался к одним и тем же персонажам, поскольку в процессе разговора обнаружилось,что Лена вспоминает информацию «по кускам», упуская события, детали, которыемогли бы оказаться важными, и они всплывают в ее памяти лишь спустя какое-товремя. Хмурый бородатый муж Лены ходил по комнатам, иногда заглядывая в кухню,где сидели Бабкин и Красько, и видно было, как его раздражает визитпостороннего мужика, никак не желавшего отвязаться от его жены.

Девушка очень старалась, и Сергей оценил, с каким тщаниемона копалась в своей памяти, как упорно заставляла себя вызывать перед глазамиобразы людей, которых она давно не видела, оценивать, как они относились кВике, и вспоминать, почему она сделала тот или иной вывод. К концу третьегочаса Лена выглядела измученной, несмотря на то, что они прерывались несколькораз, чтобы попить чаю и попытаться поговорить на отвлеченные темы: Сергей хотелотвлечь собеседницу, чтобы она не концентрировалась на одном и том же. Но,несмотря на его усилия, Лена быстро сбивалась на тему о Викином исчезновении. Вконце концов он махнул рукой и решил, что, возможно, так даже лучше: всвободной беседе, не направляемой им, Красько сможет вспомнить что-топропущенное ранее.

Однако, уходя из квартиры Викиной подруги и унося с собойворох бумаг с записями, Сергей чувствовал разочарование. Он успокаивал себямыслью, что, возможно, Макар сможет вычленить из этого нагромождения сплетен ифактов рациональное зерно, которое поможет построить ему логическую цепочку,либо просто подскажет, куда двигаться дальше. Бабкин не раз видел, как работаетинтуиция напарника, и где-то в глубине души надеялся, что Илюшин сможет, какфокусник, вытащить кролика из шляпы – прочитать записи и сказать, ктопреступник, в своей обычной насмешливой манере.