– Вам поверили? – поинтересовалась Хестер.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Полиция… вам поверила? Почему они вам поверили?

Сам того не желая, Калгари улыбнулся.

– Я весьма уважаемый свидетель, – просто произнес он. –Никакой выгоды не преследую, мои показания были тщательным образом проверены,подтверждены медицинскими заключениями и множеством мельчайших подробностей.Да! Мистер Маршалл, разумеется, как и все юристы, проявил сугубую осторожность.Он не хотел возбуждать у вас иллюзий, пока сам не поверит в успех.

– Что вы понимаете под словом «успех»? – заговорил ЛеоЭрджайл, поерзав в кресле.

– Извините, – поспешно произнес Калгари. – Я неправильновыразился. Вашего сына привлекли к ответственности за преступление, которого онне совершал, осудили, приговорили к заключению… и он умер в тюрьме.Справедливость запоздала. Но если по закону справедливость может бытьвосстановлена, она должна быть восстановлена, и вы убедитесь – будетвосстановлена. Секретарь палаты общин, видимо, посоветует королеве издать указоб амнистии.

– Амнистия… за то, что он ничего не сделал? – расхохоталасьХестер.

– Понятно. Терминология никогда не отличалась точностью. Но,насколько я знаю, по закону вопрос следует поставить в палате общин. Последуетоднозначный ответ: Джек Эрджайл не совершал преступления, за которое егоосудили. Газеты, безусловно, сообщат об этом.

Он замолчал. Никто не проронил ни единого слова. Калгариполагал, что ошеломил их и привел в состояние радостного потрясения.

– Боюсь, – нерешительно произнес он, поднявшись, – мнебольше нечего вам сказать… Не стану повторять извинения, говорить о своихпереживаниях и спрашивать вашего прощения… все это вы от меня уже слышали.Трагедия, завершившая жизнь этого мальчика, омрачила и мою собственную жизнь.По крайней мере… – в его голосе прозвучала надежда, – есть нечто стоящее вовсем этом. Теперь вы знаете, что он не сделал этой ужасной вещи… Его имя, а этоваше имя, будет очищено от скверны.

Если он ожидал ответа, то так и не дождался.

Лео Эрджайл сидел осунувшись в своем кресле. Гвенда несводила с него глаз. Хестер уставилась в пространство, в широко раскрытыхглазах застыло страдание. Мисс Линдстрем бурчала что-то себе под нос ипокачивала головой.

Калгари нерешительно остановился возле двери, оглянулсяназад.

Первой решилась действовать Гвенда Воугхан. Она подошла кнему, опустила на плечо руку и тихо произнесла:

– Теперь вам лучше уйти, доктор Калгари. Слишком великопотрясение. Нужно время, чтобы его пережить.

Он кивнул и вышел из комнаты. В коридоре к немуприсоединилась мисс Линдстрем.

– Я провожу вас, – сказала она.

Калгари пришел в себя, оглянулся и еще, прежде чем закрыласьдверь, успел заметить, как Гвенда Воугхан опустилась на колени перед кресломЛео Эрджайла. Это немного покоробило Калгари.

Перед ним в коридоре, суровая, как жандарм, стояла миссЛиндстрем.

– Его не оживишь, – прохрипела она. – Зачем будоражить душу?Они вроде смирились, а теперь новые страдания. Покой дороже всего.

Говорила она враждебно, не скрывая неприязни.

– Его память должна быть светлой, – сказал Артур Калгари.

– Дешевые сантименты! Красивые слова. Но вы не обдумалипоследствий. Мужчины никогда ни о чем не думают! – Она топнула ногой. – Я всехлюблю в этой семье. Пришла сюда, чтобы помогать миссис Эрджайл, в тысячадевятьсот сороковом, когда она организовала детский сад для детишек, чьи домабыли разбомблены. Никакой радости эти детишки не видели. Все в доме делалосьдля них. Почти восемнадцать лет минуло с тех пор. А я все еще, даже после еесмерти, остаюсь здесь, приглядываю за ними, содержу дом в чистоте и уюте,слежу, чтобы они получали хорошую пищу. Я люблю их всех… Да, я люблю их… иДжако тоже. Он не был хорошим, о да! Но я его тоже любила, несмотря ни на что!

Она круто повернулась и, казалось, забыла о своем обещаниипроводить его. Калгари медленно спускался по лестнице. Пока он возился возледвери с замком, который ему никак не давался, по ступенькам застучали легкиешажки. Торопливо спускалась Хестер.

Она отомкнула дверь и растворила ее. Оба они разглядывалидруг друга, и меньше всего он понимал, почему она смотрит на него такимтяжелым, осуждающим взглядом.

– Зачем вы пришли? – беззвучно прошептала Хестер. – О, зачемвы все-таки пришли?

– Я не понимаю вас. – Он беспомощно глядел на нее. – Неужеливы не хотите, чтобы ваш брат был реабилитирован? Не хотите, чтобы былавосстановлена справедливость?

– Справедливость! – она швырнула в него это слово.

– Не понимаю, – повторил он.

– Твердите про справедливость! Какое значение она имееттеперь для Джако? Он мертв. Это не Джако касается. Нас это касается!

– Что вы хотите сказать?

– Речь не о преступнике. Речь идет о невинных. – Хестерсхватила его за руку, впилась в нее пальцами. – О нас речь. Неужели вы непонимаете, что натворили?

В темноте неясно замаячила мужская фигура.

– Доктор Калгари? – спросил мужчина. – Такси подано, сэр.Готов отвезти вас в Драймут.

– О… хм… благодарю вас.

Калгари обернулся, но Хестер на улице уже не было.

Громко хлопнула парадная дверь.

Хестер медленно поднималась по лестнице, устало отбросила солба черные волосы. Наверху ее поджидала Кирстен Линдстрем.

– Ушел?

– Ушел.

– Ошеломляющее известие, Хестер. – Кирстен Линдстрем нежноположила руку ей на плечо. – Пойдемте со мной. Я дам вам немного коньяку.Чересчур все это.

– Не думаю, что мне хочется коньяку, Кирсти.

– Может, и не хочется, а польза будет.

Кирстен увлекла податливую девушку в свою комнатку. Хестервзяла коньяк, чуть-чуть пригубила.

– Слишком неожиданно, – обеспокоенно произнесла КирстенЛиндстрем. – Надо было предупредить. Почему мистер Маршалл не известил нас?

– Думаю, доктор Калгари ему не позволил. Хотел приехать ивсе нам рассказать.

– Вот уж действительно приехал и рассказал! Думал, нас этановость обрадует?