Ян расстелил плед на траве, и она присела на край,оглядываясь по сторонам.

– Как вы думаете, сколько сейчас времени? – спросилаЭлизабет, когда он сел рядом с ней.

– Где-нибудь около четырех.

– А разве им еще не пора вернуться?

– Возможно, оказалось не так просто найти женщин, которыезахотели бы бросить свои собственные дома и заняться нашим.

Элизабет кивнула н отдалась созерцанию великолепного вида,открывавшегося перед ними. Коттедж располагался на ровном плато, и в том месте,где кончался задний двор, плато резко сбегало вниз, к долине, где междудеревьями бежал быстрый ручей. С трех сторон долина была окружена скалами,уступами поднимавшимися вверх. Скалы были, как ковром, устланы мелкими дикимицветами. Элизабет долго сидела молча, очарованная этой дикой первозданнойкрасотой, чувствуя, как в душе ее воцаряются покой и умиротворение. Вдруг ейпришла в голову мысль, которая заставила ее озабоченно посмотреть на Яна.

– Вы что-нибудь поймали?

– Несколько рыбешек. Я их уже почистил.

– Да, но вы сможете их приготовить? – с надеждойпоинтересовалась она.

Он не удержался от улыбки.

–Да.

– Господи, как вы меня обрадовали,

Вытянув одну ногу, Ян облокотился о колено и с неподдельнымлюбопытством взглянул на нее.

– Скажите, а с каких это пор наряду с прочими светскимипремудростями дебютанток начали обучать садоводству?

– Я уже давно не дебютантка, – ответила Элизабет. Видя, чтоон ждет более пространного объяснения, тихо добавила: – Я слышала, что мойдедушка с материнской стороны был страстным садоводом, и, наверное, от него яунаследовала такую любовь к цветам и растениям. Наши сады в Хэвенхёрсте – делоего рук. А я их еще больше расширила и добавила некоторые новые сорта астений.

При упоминании о Хэвенхерсте лицо ее смягчилось, а зеленыеглаза засияли каким-то чудесным волшебным светом. Яну захотелось услышатьпобольше о предмете, который, очевидно, имел для нее такое большое значение.

– А что из себя представляет этот Хэвенхёрст?

– Это мой дом, – сказала она с тихой улыбкой. – Онпринадлежит нашей семье уже семь столетий. Сначала это был замок, построенныйнеким графом. Замок был так прекрасен, что многим хотелось отнять его ичетырнадцать раз его осаждали и пытались взять штурмом, но попытки эти ни разуне увенчались успехом. Однако несколько веков спустя замок был разрушен дооснования его новым владельцем, который хотел построить особняк в греческомстиле. Затем последующие шесть графов производили в нем улучшения на свой вкус,расширяли и модернизировали его. Иногда мне становится даже страшно, когда ядумаю, что на мне лежит ответственность за его сохранность, – призналасьЭлизабет.

– Мне кажется, ответственность за это лежит на вашем дядеили брате, но только не на вас.

– Нет, Хэвенхёрст – мой.

– Как он может быть вашим? – спросил Торнтон,заинтригованный тем, что она говорит об этом месте как о чем-то самом дорогом всвоей жизни.

– По документам Хэвенхёрст должен переходить к старшемусыну. Если нет сына, он переходит к дочери, а от нее – к ее детям.

Мой дядя не может унаследовать его, так как он младший сын.Наверное, поэтому он никогда не заботился о Хэвенхёрсте и так скупо выдаетсредства на его содержание.

– Но у вас есть брат.

– Роберт приходится мне сводным братом по матери, – сказалаЭлизабет, настолько убаюканная притихшей природой, что заговорила с ним совсемсвободно. – Моя мать овдовела, когда ей был всего двадцать один год. Роберт былеще совсем маленьким. Вскоре она вышла за моего отца. Он усыновил Роберта, ноправ на наследство он, конечно, не получил. По правилам наследования наследникможет продать собственность целиком, но не может передать никому изродственников право владения ею. Это было сделано для того, чтобы предотвратитьвражду между членами семьи и ее ветвями, а также уберечь наследника отобманщиков и охотников за чужой собственностью. Нечто подобное случилось с моейпрапрабабушкой в пятнадцатом веке, и тогда по ее настоянию был добавлен этотпункт. Ее дочь влюбилась в юношу из Уэльса, который оказался изрядным негодяем,– с улыбкой продолжила Элизабет. – Ему был нужен Хэвенхёрст, а не девушка, и,чтобы он не смог заполучить его, родители добавили в завещание последнееуточнение.

– Какое же? – спросил Ян, которому ее рассказ показалсявесьма занимательным.

– Оно гласит, что, если наследницей является женщина, – онане может выйти замуж без согласия своего опекуна. Теоретически это былосделано, чтобы оградить женщин семьи от посягательств явных негодяев. Видители, не всякая женщина умеет удержать свою собственность при себе.

Но Ян видел только, что прекрасная девушка, которая когда-тос такой нежной страстью отвечала на его поцелуи, теперь не менее страстноговорит о своей привязанности не к мужчине, а к какой-то груде камней. Два годаназад, узнав, что она графиня, он пришел в ярость. А то, что она была еще ипомолвлена, окончательно оттолкнуло его от нее. Ян решил, что Элизабет –презренная маленькая кокетка, которая, не успев обручиться с каким-то щеголем,в жилах которого течет не кровь, а бледная водица, сразу начала оглядываться посторонам в поисках кого-нибудь погорячее, чтобы согреть свою постель. Но сейчасему стало не по себе от того, что она так и не вышла за своего щеголя. Он ужесобрался спросить, почему она этого не сделала, но Элизабет заговорила первой.

– Шотландия оказалась совсем не такой, какой я ее себепредставляла.

– И какой же она оказалась?

– Более дикой, примитивной. Я знала, что у некоторыхджентльменов есть здесь охотничьи домики, но я думала, что в них существуюткакие-то удобства, прислуга. А каким был ваш дом?

– Диким и примитивным, – ответил Ян. Элизабет подняла нанего удивленный взгляд, но он не ответил на него, а стал собирать остатки еды содеяла. Потом легко вскочил на ноги и добавил с иронией: – Собственно, в нем высейчас и находитесь.

– Где? – она машинально поднялась вслед за ним.

– В моем доме.

Они молча смотрели друг на друга, и Элизабет почувствовала,как жаркий румянец начинает заливать ее щеки. Она смотрела, как ветерперебирает его темные волосы, на его суровое красивое лицо, отмеченное печатьюгордости и чувства собственного достоинства, ощущала грубую природную силу,исходящую от его стройного гибкого тела, и думала, что он и сам так же опасен исуров, как мрачные скалы его родины. Она открыла рот, собираясь извиниться, новместо этого вдруг высказала вслух свои мысли: