– Макар, твою мать! – не выдержал Бабкин. –Объясни мне, что происходит!

Илюшин вскочил. Сейчас он был совершенно не похож настудента – скорее на небольшого хищного зверя вроде хорька: тонкого, гибкого,опасного.

– Серега, я все тебе расскажу, – пообещал он,оглядывая кухню в поисках телефона. – Только дай мне сделать один звонок,хорошо? Один звонок!

Он перемещался так стремительно, что Сергей не успевалследить за ним. Телефон, записная книжка, ручка и листок бумаг. Макар схватилвсе необходимое и стал набирать номер. Сергей перевел беспомощный взгляд снапарника на книгу и выругался себе под нос.

– Не ругайся, – попросил Илюшин, остановившись напоследней цифре номера. – Лучше подумай вот над чем: если один человекдважды почти дословно повторяет фразы из разных книг, что это значит? Причем нецитирует текст, а просто вставляет в речь, как будто сам их придумал?

Он нажал на клавишу и вышел из кухни.

– Значит, он хорошо помнит эти книги! – крикнулБабкин ему вслед.

Из комнаты донесся голос Илюшина, что-то быстро говорившегособеседнику.

– Черт его знает, что это значит, – раздраженнобросил Сергей и подвинул к себе книгу с охотником и птицей. – Может быть,это значит, что фразы часто употребляются, и не только им. А может быть, онхочет блеснуть эрудицией! Или ему нравится говорить книжным языком. Может быть,у него мало своих собственных мыслей, и он компенсирует их чужими!

Белая птица на обложке насмешливо смотрела на Бабкинакруглым глазом. Охотник целился в него из лука. Сергей перевернул книгу обложкойвниз и прикрыл глаза. «Долго Макар будет разговаривать?»

Когда раздались шаги, Бабкин даже не открыл глаза, и состороны могло показаться, что он спит. Присевший напротив него Макар парусекунд вглядывался в спокойное лицо напарника, затем осторожно потянул книгу ксебе. В следующую долю секунды лапа Бабкина молниеносно накрыла его руку, такчто Макар вздрогнул.

– Я понял, – проговорил Бабкин лениво, не открываяглаз. – Долго медитировал и наконец понял. Если человек дважды повторяетразные фразы, которые кто-то написал до него, то это совершенно ничего незначит. Ни-че-го. Ну что, я нашел правильный ответ?

Он наконец открыл глаза и напряженно уставился на Макара.

– Нет, – серьезно и, как показалось Сергею, чутьгрустно ответил тот. – Если человек дважды повторяет фразы, которые кто-тонаписал до него, это значит, что он сам их написал.

Михаил Олегович раскладывал продукты, когда раздалсякороткий звонок в дверь. «Должно быть, та бойкая дамочка из комитета жильцовпришла, – с недовольством подумал он, – вечно со своими подписями,словно других дел нет».

Он выехал в коридор и начал отпирать замок, готовя длядамочки язвительную речь о том, что он – инвалид и не стоит беспокоить егокаждый день с вопросом, ставить ли новый домофон на подъезд. Однако, открыв дверь,он с изумлением увидел стоявших за ней сыщиков, расследовавших исчезновениеВики. Изумление быстро прошло, и на лице старика промелькнула надежда.

– Макар, Сергей! – воскликнул он. – Неужелиновости?

Бабкин резко шагнул ему навстречу, наклонился к лицуКаморкина, так что темные карие глаза оказались прямо напротив светло-карихглаз старика, и негромко процедил:

– Представьте себе, Михаил Олегович, есть новости.

– Что такое? – растерялся Каморкин. – Чтослучилось?

Темные глаза прищурились, а в следующую секунду Сергей ссилой толкнул кресло от себя, так что оно врезалось в стену, и старик, мотнувголовой, чуть не вылетел из него. Каморкин издал слабый крик, вцепившись рукамив кресло.

– Помогите! – прохрипел он. – Убивают!

Макар деловито прикрыл дверь.

– На помощь! – крикнул Михаил Олеговичгромче. – Что вы делаете? Как вы смеете? Вы с ума сошли?! Отпустите меня!

Большая ладонь легла на его рот, и Каморкин в паникезамолчал. Бабкин, чуть плотнее прижав ладонь к губам Михаила Олеговича,отрицательно покачал головой. Старик сглотнул и понял, что кричать не следует.

Сергей развернул кресло и затолкал упирающегося Каморкина вкомнату. За ними вошел Илюшин.

– Интересно, где она? – спросил Макар,оглядываясь.

– Что… что вы ищете? – выдохнул старик. –Зачем вы пришли? Что вам нужно?!

Не обращая на него внимания, Бабкин присел на корточки возлеписьменного стола. В правой его тумбе были полки, а левая представляла собойчто-то вроде шкафчика с резной дверцей. Сергей потянул за ключик, торчавший иззамочной скважины, дверца открылась, и глазам Бабкина и Макара предсталастаренькая пишущая машинка, возле которой лежала пачка бумаги.

– Я тебе говорил, что машинка, – удовлетворенносказал Макар, изучая допотопный агрегат. – Поверь мне, это не от бедности,а исключительно от консерватизма.

– Я уже поверил, – мрачно бросил Сергей. –Всему поверил.

Он встал, за ним поднялся и Макар.

– Как прикажете к вам обращаться, МихаилОлегович? – с сарказмом поинтересовался Бабкин. – Может быть, госпожаСтроганова? Анжелика Олеговна – неплохо звучит, по-моему…

– А мне больше нравится Риддер, – призналсяИлюшин. – Феликс Риддер. И названия у него куда звучнее, чем уСтрогановой. Что такое «Путь к мечте»? Шаблон, причем скучный. А вот «СобакиТлена» куда оригинальнее.

– «Зеркало Безбожника»…

– «Корабли великой пустоши»… Я полагаю, господинКаморкин, что названия к дамским романам придумывает издательство, а вот дляфэнтези вы оставляете свои. А поскольку вы и в самом деле большой фантазер ивыдумщик, то ваши, безусловно, удачнее. Согласны?

Старик откинулся в кресле, глядя не на них, а в стену скаким-то брезгливым выражением лица.

– Вы что-нибудь нам скажете? – осведомилсяМакар. – Или так и будете изображать партизана на допросе? Хотя… вам ведьне впервой кого-нибудь изображать, так что у вас это хорошо получится. Выблистательно играете. Серега, – обернулся он к Бабкину, – напомни,кого мы с тобой видели?

– Бедного старика, живущего на крошечную пенсию. –Бабкин загнул палец.

– Дядюшку, любящего племянницу… Убедительно сыграно иочень вдохновенно.

Каморкин перевел на Илюшина ненавидящий взгляд.

– Серега, мы кого-то забыли?

– А как же. Самая главная роль – талантливый фотограф!

– Именно! О, здесь вам можно аплодировать стоя, МихаилОлегович…

Ненависть во взгляде старика сменилась ужасом.

– Вы думали, никто не узнает? – удивилсяИлюшин. – Но рукописи-то не горят! В нашем случае, конечно, не рукописи, аписьма, но это сути дела не меняет.