– Все в порядке, мэм. Счастливого пути. Как только Ленашагнула в самолет, дверь закрыли и трап откатили.

– Ты сумасшедшая, – заметила Света, – ты что, все это времятак и таскала его в сумке?

– Он же маленький, – Лена, тяжело дыша, упала в кресло, – япросто забыла о нем.

– Надеюсь, ты не бросила его в первую попавшуюся урну?

– Нет. Я вручила его полицейскому и сказала: передайте этуигрушку детективу Мак-Ковентри из Департамента полиции с большим приветом отЕлены из России. Учтите, именно из этого пистолета были убиты два бандита сБрайтона.

– И что ответил тебе полицейский?

– Он вытянулся по стойке «смирно» и сказал: «Благодарю,леди, Америка вас не забудет!»

Тут обе они прыснули со смеху и смеялись до слез, не моглиостановиться. Чинные пассажиры бизнес-класса оглядывались на них с удивлением.

Борода у Вейса росла быстро и делала его лицо совершеннонеузнаваемым. К тому же он действительно сильно изменился за последние дни. Подглазами залегли коричневатые тени, щеки ввалились. Он не спал и не ел, несмотряна тишину и свежий воздух.

– Что-то ты осунулся, сынок, – вздыхала, глядя на него,хозяйка, – не кушаешь ничего, будто сохнешь по кому-то.

Прежде чем отдать Колдуну фотографию Полянской, Вейс сделалдля себя отпечаток, будто чувствовал – пригодится. Сейчас, глядя на этокрасивое смеющееся лицо, он понимал: не будет ему покоя, пока она жива.

Его дело приносило ему не только деньги. Ему удалосьразработать новые технологии, используя не только плод и плаценту, но иоколоплодные воды, и материнскую кровь. Спектр действия препарата расширился иобещал расшириться еще. Сколько веков человечество билось над эликсирами жизнии вечной молодости! А он, Анатолий Вейс, подошел к открытию ближе остальных.Остальные использовали не более двадцати процентов от потенциала, заложенногосамой природой в женской утробе. А он дошел уже до пятидесяти процентов и могбы дойти до ста. Это не только огромные деньги и слава, это… Вейс не заметил,что размышляет вслух. Дверь в комнату была приоткрыта, хозяйка заглянула испросила:

– Ты, что ли, звал меня, сынок? – Заметив в его рукахфотографию, она подошла ближе. – Жена твоя или кто?

Вейс вздрогнул и спрятал фотографию.

– Ладно, не хочешь, не отвечай. – Уходить она явно несобиралась. – Из-за нее, что ли, сохнешь? Красивая… – Старушка вздохнула и скрестиларуки на груди.

– Сохну? – удивился Вейс. – Вообще да. Из-за нее, –неожиданно для себя признался он. И это было правдой.

Больше он не сказал ни слова. Старушка еще повздыхала,покачала головой и наконец удалилась.

В ночь со вторника на среду он не спал ни минуты. Тихо варилсебе кофе на кухне, выходил покурить на крыльцо, накинув куртку.

Выпавший днем снег уже не таял. К ночи небо расчистилось,звезды сияли холодно, совсем по-зимнему. Мягкий морозный воздух пах свежестью итем особым покоем, который бывает только в Подмосковье глубокой ночью в самомначале зимы.

«Погода летная. Рейс не задержится», – подумал Вейс, глядяна звезды. Он вернулся в комнату и, запершись на задвижку, в который уже разпроверил свой маленький свежесмазанный «браунинг».

* * *

– Получается, мы будем ловить Вейса на Лену, как на живца, –сказал Кротов, взглянув в глаза своему начальнику.

– У тебя есть другие варианты? – усмехнулся Казаков,закуривая свою высушенную на батарее «явину», десятую по счету за сегодняшнийвечер. – Ну что ты паникуешь? Аэропорт будет оцеплен, твою Полянскую ребятасразу возьмут s кольцо. Ты же сам понимаешь, если мы его к ней не подпустим, онуйдет. А если он уйдет, твою зазнобу придется посадить в бункер нанеопределенное время. Он будет охотиться за ней, пока не пристрелит.

– Но ведь одна секунда – и все может кончиться…

– Слушай, сколько раз твоя Полянская могла умереть? Ведьобходилось как-то. И на этот раз обойдется. Вычислим мы Вейса. Успеем. Она подсчастливой звездой родилась.

– Прекрати! Сглазишь! – почти крикнул Кротов и трижды ссилой стукнул по деревянной столешнице.

– Сколько тебя знаю, никогда таким взвинченным не видел, –заметил Казаков. – Возьми себя в руки. Последний рывок остался.

Вейс вошел в здание аэропорта Шереметьево-2 через пятнадцатьминут после того, как объявили, что самолет приземлился. Входить раньше нестоило: чем меньше он будет мелькать среди встречающих, тем лучше.

Он заметил, что милиции очень много, больше, чем обычно, нотут же успокоил себя: узнать его в таком виде невозможно, даже если у каждогомилиционера есть его фотография. Да и не в его честь их сюда согнали – Москвабоится террористов из Чечни, а аэропорт для них – самое подходящее место.

У перегородки собралась толпа встречающих. Сквозь пустыепока выходы было видно, как зал вдалеке, за пограничным контролем, наполняетсятолько что прилетевшими нью-йоркским рейсом пассажирами. Кто-то уже подходил квитринам фри-шопа, кто-то закуривал в ожидании багажа.

Правая рука нервно сжала холодную рукоять пистолета вкармане куртки. Да, его тут же возьмут. Спастись нет надежды. Но его бы всеравно взяли рано или поздно. Однако после того, как он выстрелит, это уже будетне так важно.

Первые пассажиры стали выходить из ворот, толкая перед собойтележки с багажом и растерянно оглядываясь в поисках встречающих. Толпазаколыхалась.

На несколько секунд Вейса оттеснили от щели в перегородке,сквозь которую были хорошо видны все три будки пограничного контроля. Онпопытался вежливо подвинуть полную возбужденную даму, жадно припавшую кнаблюдательному пункту.

– Гражданин, не толкайтесь! – громко возмутилась дама.

– Простите, – тихо произнес он и тут же отошел к соседней,освободившейся щели.

Полянскую он увидел сразу – в одной из будок междузеркалами. Сердце заколотилось, будто сошло с ума. Сейчас пограничник отдаст ейпаспорт и она пойдет к выходу. Вещей у нее наверняка мало, багажа ждать небудет, на таможне не задержится, пройдет через «зеленый коридор». Она выйдет кнему через эти ворота, и тогда останется сделать всего один шаг, выдернуть рукуиз кармана…

Пограничник держал Лену долго, дольше, чем других. Кротоввидел, как нервничает стоящая у будки красивая стриженая блондинка. Она быласледующей в очереди, ей, конечно, хотелось скорее пройти. А пограничник держалЛену. Так было договерено. Сейчас, чтобы не волновать очередь, он ее отпустит,но тут же другой пограничник отведет ее в сторонку и тихо скажет: «Неволнуйтесь, Елена Николаевна. Сергей Сергеевич просил вас немного подождать».