Паркер, не находя себе места, одолеваемый вопросами,непрерывно терзавшими мозг, подошел к камину и стал рассматривать статуэтки.

— Прекрасная работа, — искренне похвалил он. — Восемнадцатыйвек, не так ли?

— Да, — тихо ответила Лайза.

Паркер возвратился, встал перед ней, старательно Отводяглаза от груди, видневшейся в треугольном вырезе платья сливового цвета, инаконец задал вопрос, мучивший его больше всего:

— Что заставило тебя наброситься на Фаррела, Лайза?

Лайза вздрогнула и резко вскочила.

— Не знаю, — солгала она, потому что его близость идолгожданное присутствие здесь вызывали дрожь в голосе.

— Ты меня не выносишь, однако ринулась на защиту словноангел мщения, — настаивал Паркер. — Почему?

Лайза, кусая губы, мысленно спорила с собой. Что лучше —отделаться шуткой или рискнуть всем и признаться, прежде чем какая-нибудьсоперница снова завладеет им? Паркер сбит с толку и требует объяснений, ноЛайза инстинктивно понимала, что он никак не ожидает признания в любви.

— А почему ты считаешь, что я тебя не выношу?

— Да ты смеешься, — язвительно бросил он. — Сама ведьникогда не упускала случая высказать свое мнение обо мне и моей профессии.

— Ax, ты об этом! — махнула она рукой. — Я… я просто привыклаподдразнивать тебя.

Она отвела взгляд от этих пронизывающих голубых глаз инаправилась в кухню, расстроенная тем, что Паркер взял поднос и последовал заней.

— Почему? — не отступал он.

— Почему я дразнила тебя?

— Нет, но ты можешь начать с этого. Лайза пожала плечами,делая вид, что поглощена уборкой, но на самом деле мысли лихорадочной вереницейкружились в голове. Паркер — банкир, он привык докапываться до сути вещей, а ееобъяснения его не убедили. Либо придется врать дальше, что, конечно, несработает, либо она может поставить все на карту и сказать правду. Лайза решиласыграть ва-банк. Она отдала ему сердце много лет назад, и теперь ей нечеготерять, кроме разве гордости.

— Помнишь то время, когда тебе было лет девять-десять? —нерешительно спросила она, смахивая несуществующие крошки со стола.

— Да, я вполне на это способен, — сухо заверил он.

— Тебе тогда нравилась какая-нибудь девчонка и ты хотел,чтобы она обратила на тебя внимание?

— Предположим.

Громко сглотнув слюну, Лайза ринулась вперед, потому чтоотступать было некуда:

— Не знаю, как поступали мальчики из закрытых школ, нососедские парнишки обычно бросались палками. Или дергали за косички. Они делалитак, потому что не знали другого способа заставить заметить их.

Вцепившись обеими руками в край стола, Лайза ждала ответа,но Паркер, стоя за ее спиной, продолжал молчать, и внутри у нее все сжалось.Она глубоко, прерывисто вздохнула и, глядя в одну точку, добавила:

— Ты знаешь, как я отношусь к Мередит? Если бы не она, яникогда не добилась бы ничего в жизни.

Лишь благодаря ей я получила образование, профессию ихорошую работу. Она самый лучший, самый добрый человек, которого я только знаю.Я люблю ее гораздо больше собственных сестер. Паркер, — безнадежно договорилаона, — можешь ты только представить, как… как это ужасно… любить мужчину,который сделал предложение твоей лучшей подруге? Наконец Паркер заговорил.

— Я, очевидно, слишком много выпил, отключился или в бреду,— провозгласил он ошеломленно. — Утром, когда меня приведут в чувство,необходимо рассказать какому-нибудь психоаналитику мой сон. Но а всякий случай,чтобы я точно мог изложить все детали, повтори, пожалуйста: ты действительносказала, что влюблена в меня?

Плечи Лайзы тряслись от смеха, хотя из глаз почему-тохлынули слезы.

— С твоей стороны было ужасно глупо ничего не заметить.

Его руки опустились на ее плечи.

— Лайза, ради Бога… я не знаю, что сказать. Мне очень жа…

— Не смей ничего говорить! — вскрикнула она. — И особенно,что сожалеешь!

— Но что же мне в таком случае делать?! Лайза откинулаголову, не вытирая бегущие по щекам ручьи, и обратилась к потолкураздраженно-страдальческим тоном:

— Боже, как можно было влюбиться в такого совершеннолишенного воображения кретина?

Пальцы сжали ее плечи чуть сильнее, и Лайза нехотя позволилаПаркеру повернуть ее к лицом к нему.

— Паркер, — вздохнула она, — в такую ночь, когда двачеловека так отчаянно нуждаются в утешении и к тому же обнаружили, что онимужчина и женщина, неужели тебе не ясен ответ?

Паркер не шевельнулся, и сердце Лайзы на миг, казалось,перестало биться, но тут же бешено заколотилось, когда его пальцы коснулись ееподбородка и чуть приподняли.

— Вероятнее всего, это крайне ошибочная идея, — покачал онголовой, глядя на ее мокрые ресницы, удивленный и тронутый ее словами и тем,что она так безоглядно предлагает.

— Жизнь — это всего-навсего одна большая игра, — сказала онаему, и Паркер запоздало сообразил, что Лайза смеется и плачет одновременно. Нотут он вообще забыл обо всем, потому что руки Лайзы обвили его шею и жаркиесладостные губы прижались к его губам, а его руки по собственной воле обнялиЛайзу, притягивая ее все ближе и сжимая все сильнее. Лайза встретила его наполпути, словно бросая вызов, побуждая сделать еще один шаг… и вскоре онокончательно потерял рассудок, увлекая ее за собой в бездну безрассуднойстрасти….

Мередит, закутанная в купальный халат, сидела в гостиной,держа в руке пульт дистанционного управления телевизором. Большинство станцийпередавали мультики, и она переключалась с одного канала на другой, пытаясьразыскать такой, где идут ночные новости, словно желая лишний раз помучить себяочередным показом вчерашнего скандала. Рядом на диване лежала воскресная газетас сенсационной историей на первой странице и снимками вчерашних участниковдраки. «Трибюн» решила принять насмешливый тон, поместив слова Паркера,произнесенные на пресс-конференции, над снимка ми дерущихся: «Мэтт Фаррел и я —цивилизованные люди и пытаемся уладить все как можно дружелюбнее. Вся этапроблема почти не отличается от делового контракта, еще не выполненного какполагается, и теперь остается лишь поставить точки над» i «.

Еще ниже выделялись крупные буквы заголовка:

« ФАРРЕЛ И РЕЙНОЛДС СТАВЯТ ТОЧКИ НАД „I“.