— Конечно, мисс Бенкрофт, сейчас. Без проблем. Отчастиудовлетворившись, Мередит широкими шагами направилась к выходу, намереваясьвзять такси, а уже из офиса позвонить в полицию насчет украденной машины.Полная решимости остановить только что появившееся из-за угла такси, онаметнулась вперед, но тут же замерла на месте, увидев толпу репортеров,слонявшихся у дома.

— Мисс Бенкрофт! Насчет вчерашнего вечера… — окликнул одиниз них, и двое фотографов начали снимать ее. В этот момент такси остановилось,и из него вышел мужчина в огромных темных очках-консервах, почти скрывавшихлицо. Не узнав Мэтта, Мередит поспешно отступила и бросилась к лифту. Ну и чтоиз того, что теперь ей придется сидеть в собственной квартире, как в тюрьме,без права выхода? Никаких проблем! Сейчас Мередит поднимется наверх, вызоветтакси по телефону и попросит подъехать к черному ходу, а потом выйдет из дома,прокрадется за мусорными баками и прыгнет в машину, как только она подъедет. Очем речь?! Уж это она сумеет сделать! Ну конечно, сумеет!

Она успела добраться до квартиры и подняла трубку, когда вдверь постучали. Совершенно выбитая из колеи испытаниями и несчастьямипоследних дней, Мередит открыла дверь и ошеломленно уставилась на Мэтта,заполнившего собой проем; в темных стеклах очков отражалась она сама.

— Доброе утро, — нерешительно улыбнулся он.

— Неужели?.. — ответила она, впуская его.

— И что это означает? — поинтересовался Мэтт, пытаясьразглядеть ее глаза за большими круглыми солнечными очками, чуть кривоватосидевшими на маленьком носу, боясь, что его попросту попытаются выгнать.

— Это означает, — строго объяснила она, — что если,по-твоему, такое утро — доброе, значит, я запираюсь в кладовой и не выхожуоттуда даже для того, чтобы посмотреть, каким будет завтрашний день.

— Ты расстроена! — догадался он.

— Я? — саркастически осведомилась она, показывая на себя. —Я расстроена? Подумаешь, что такого случилось? Я всего-навсего заключенная всобственной квартире и не могу подойти к радио, телевизору или взять в рукигазету без того, чтобы не услышать о себе интересные подробности. Не понимаю,почему такие мелочи должны меня расстроить?!

Мэтт едва сдержал улыбку, однако Мередит успела заметить,как дернулись его губы.

— Попробуй только засмеяться! — негодующе вскинулась она. —Это ты во всем виноват! Стоит тебе оказаться рядом, как моя жизнь превращаетсяв ад!

— И что же с тобой происходит? — спросил он со смехом,умирая от желания схватить ее в объятия. Мередит воздела руки к небу:

— Все летит к черту! На работе случается такое, чего в жизнине случалось, — то бомбы подкладывают, то кто-то собирается нас захватить!Дошло до того, что только сегодня мою машину украли, кто-то занял мою стоянку,и в довершение ко всему я обнаружила, что моя лучшая подруга и мой бывший женихпровели ночь вместе.

Мэтт хмыкнул, удивляясь типично женской логике, с которойМередит перекладывает на него вину за все неприятности, и покачал головой:

— И ты считаешь, что я — причина всех бед?

— Хорошо, так как же ты объяснишь это?

— Космическим совпадением?

— Вернее сказать, космической катастрофой, — поправила онаи, вызывающе подбоченившись, сообщила:

— Всего месяц назад я вела мирную, спокойную, упорядоченнуюжизнь, размеренную и достойную. Посещала благотворительные балы и танцевала.Теперь я хожу по кабакам и ввязываюсь в пьяные драки, ну а потом мчусь поулицам в лимузине, за рулем которого сидит совершенно обезумевший шофер,уверяющий, что упакован удочкой! И тут же выясняется, что он имеет в видуревольвер, поскольку рассуждает, каким образом собирается пришить тех, ктозахочет нас остановить!

Она выглядела такой прекрасной и такой разъяренной, чтоплечи Мэтта вновь затряслись о г смеха.

— И это все?

— Нет! Есть еще одно, о чем я забыла упомянуть!

— И что же именно?

— Это! — с торжеством провозгласила она, снимая очки. — Уменя глаз подбит! Фонарь! Си…

Мэтт, не зная, смеяться или плакать, поднял палец иосторожно коснулся крохотной синей полоски в уголке нижнего века.

— Ну, положим, — сочувственно улыбнулся он, — до фингала илифонаря это не дотягивает. Всего-навсего малюсенькая «мышка».

— Прекрасно! — отрезала она. — Зато я узнала новый термин!

Не обращая внимания на колкость, Мэтт с плохо скрытымвосхищением изучал почти невидимый синяк.

— Чем это ты его замазала?

— Подгримировала, — ответила она, нахмурившись. — А в чемдело?

Едва не задохнувшись от смеха, Мэтт стянул очки.

— У тебя не осталось еще немного грима? Можнопозаимствовать?

Мередит ошеломленно уставилась на такой же синяк в углу егоглаза и неожиданно ощутила безумную потребность расхохотаться. Заметив, чтоМэтт прикусил губу, Мередит робко хихикнула и зажала рукой рот, чтобы заглушитьсмех, но глаза испуганно расширились, и первый звонкий смешок вырвался на волю.Она хохотала так заразительно, что на глазах выступили слезы, и Мэтт тоже невыдержал. Когда он притянул к себе ее трясущееся тело, Мередит обмякла в егообъятиях, умирая от смеха.

Сжав ее покрепче, Мэтт зарылся смеющимся лицом в золотистыеволосы, переполненный ее и своей радостью. Несмотря на внешнюю беззаботностьсегодняшнего утра, Мэтт должен был признать, что почти все ее обвинениясправедливы. Он терзался угрызениями совести с того момента, как увиделутренние газеты. Он действительно перевернул ее жизнь, и если бы Мередитнабросилась на него, Мэтт без единого слова оправдания выдержал бы все. Но беспредельнаяблагодарность затопила его душу, когда Мэтт понял, что она способна относитьсяс юмором к довольно неприятной ситуации, в которую к тому же попала по еговине.

Немного успокоившись, Мередит чуть отстранилась.

— Это… — еле выговорила она сквозь смех, — ..это Паркернаградил тебя «мышкой»?

— Ну в этом случае я не был бы так оскорблен! — пошутилМэтт. — Беда в том, что именно твоя подруга Лайза влепила мне хуком справа. Акак ты заполучила свою?

— Ты устроил.

Мэтт перестал улыбаться:

— Не может быть.

— Может, — усердно закивала она, но очаровательное лицопо-прежнему светилось весельем. — Т-ты уд-дарил меня локтем, когда янаклонилась, чтобы спасти Паркера. Хотя, случись это сегодня, я, возможно,хорошенько лягнула бы его!