Значит, он не исчез – просто затаился. Высматривал,подслушивал, а теперь страж Ангелины спешил доложить той, кто его послала, чтопокушение сорвалось – и настало время расплаты.

* * *

Никита и Ангелина со всех ног побежали в проулок, но«робеспьер» уже скрылся за углом.

– Стойте! Стойте! – закричал кто-то сзади по-русски, а потомраздалось цоканье копыт, и их догнал Степан верхом на своем коне, ведя в поводускакуна Никиты.

Словно перышко, тот забросил в седло Ангелину, вскочил сам идал шпоры. Они миновали переулок – и наконец увидели беглеца, опятьсворачивающего за угол.

– Ох, уйдет, уйдет! – закричала Ангелина.

– Ничего, не бойсь! – просвистел Никита сквозь стиснутыезубы и снова дал шпоры коню.

«Дочь. Ее дочь! Кто ж отец?» – мелькнула ревнивая мысль, даи пропала. Сейчас все на свете было неважно, кроме одного: возлюбленная вновьрядом, но сердце ее в печали, глаза застилает пелена слез – значит, надо любойценою утолить ее печаль и осушить слезы, чтобы только от счастья трепеталосердце, только от страсти туманились синие глаза.

Они мчались по Парижу, ни на миг не теряя из виду беглеца,который против воли указывал им дорогу туда, где была запрятана дочь Ангелины.

Они настигли его близ двухэтажного особнячка, стоящего вглубине двора, под прикрытием пышно разросшихся акаций. Он позаботился заперетьза собою калитку на засов, но лихие скакуны перескочили кованую оградку, икопыта их грозно зацокали по мощеному двору. Беглец оглянулся через плечо и,воздев руки, прокричал сорвавшимся голосом что-то нечленораздельное. Еще разкрикнуть он не успел – Никита свесился с коня, весь словно сделавшисьпродолжением сабли своей, косо полоснувшей негодяя по шее. Тот рухнул, запятнавкровью серые камни, и кони на всем скаку ворвались на высокую террасу дома.

Степан слетел с седла, принял Ангелину из рук Никиты, и всевтроем побежали в дом.

Однако за дверью никого не оказалось. Пуст был вестибюль, итишина царила вокруг, зловещая тишина.

– Сдавайтесь! – крикнул Никита. – Бросайте оружие! Всехпощажу, если вернете ребенка невредимым!

Он ждал в ответ чего угодно: выстрела, мольбы – только нетишины.

– Посмотри внизу, я наверх! – крикнул он Степану и ужевзбежал на первые ступеньки, но вдруг остановился как вкопанный, пристальноглядя под ноги. Тут и Ангелина со Степаном разглядели кровавые следы, пятнавшиеступени.

Это были следы огромных ног, обутых в грубые башмаки... Онивели наверх, на второй этаж, и если внизу они были едва заметны, то чем выше,тем казались ярче и страшнее.

Ангелина тихо охнула и пошла вперед, как слепая, вытянувруки. Степан и Никита, не сговариваясь, кинулись через две, три ступенькинаверх, чтобы остановить ее, не дать ей увидеть самое страшное. Однако враспахнутых дверях они остановились и замерли на месте, и Ангелина догнала их иувидела черную фигуру, распластанную в луже крови.

Это был труп женщины, облаченной в глубокий траур, ееполуседые волосы имели такой вид, словно кто-то за них крепко таскал, а широкооткрытые черные глаза оледенели в последнем выражении лютой, неутоленнойненависти.

Ангелина узнала ее тотчас, и узнала бы когда угодно, гдеугодно. Маркиза д’Антраге, графиня де Лоран, графиня Гизелла д’Армонти, шпионкаБонапарта, посланница Людовика ХVI, фрейлина Жозефины, заговорщица, убийца ивдохновительница убийц – словом, мадам Жизель... Это была она, и она быламертва.

Мертва! Но кто убил ее? И где похищенная Юлия? Ангелинавысвободилась из объятий Никиты и огляделась.

– Гля! – возопил Степан, тыча пальцем куда-то в угол, и ониувидели кучу тряпья, которая издала слабый стон... Это оказалась молоденькаяслужаночка, только что пришедшая в сознание. Не скоро удалось вразумитьдевчонку, что никто не собирается рубить ей голову – всего-то и нужнорассказать, где ребенок и кто убил хозяйку...

Немалое минуло время, прежде чем они добились от дурочкиправды: по указке ее хозяйки девочку выкрал какой-то угрюмый великан, и принесее сюда, и стерег, но был с нею бережен и ласков. Он играл с ребенком и дажепытался петь своим ужасным грубым голосом.

Уже миновал полдень, когда раздался условный стук ислужанка, отворив, увидела хозяйку. Та опрометью ринулась наверх и прямо спорога велела великану «прикончить это отродье».

Служанка уверяла, что даже она опешила, не ожидая такойкровожадности от своей госпожи; растерялся и великан, стал спорить с мадам:дескать, гонцов с Елисейских полей еще не было и никто не знает, слажено лидело. «Мне-то что! – крикнула госпожа. – Я послала Анжель на верную смерть, онаникогда не вернется. Тебе-то какая забота? Мщение твое свершилось! А теперь убейдевчонку, получи свои деньги – и убирайся, пока русские не схватили тебя,«московский купец»!»

При сих словах Ангелина зажала рот руками: догадка,пронзившая ее, была слишком чудовищна, чтобы оказаться правдой! И все-такивещее сердце говорило, что она права...

– Госпожа подала ему нож, – тараторила служанка. – Лицо егоисказилось, и он отбросил нож. «Не хочешь?! – вскричала мадам. – Тогда я сделаюэто сама, голыми руками!» И она кинулась к девочке, словно намеревалась еезадушить. Тогда этот человек с ревом схватил госпожу за волосы да так дернул,что она завопила от боли, а потом подобрал с полу нож – и ударил в горло!

– Ай, молодец мужик! – взревел Степан, не скрывая восторга,и в порыве чувств стиснул служанку в объятиях.

– А дальше? Куда он делся? Ну? – нетерпеливо вопросилНикита.

– Я думала, и мой час настал, – всхлипнула служанка, – даБог спас. Этот человек схватил девочку на руки и кинулся бежать. А куда, незнаю, потому что лишилась чувств... – роняя голову на широкую Степанову грудь,пробормотала она.

Степан небрежно сунул ее в тот же угол, где она быланайдена, и взглянул на своего барина:

– Вдогон, ваше благородие?

– Но куда? Куда? – заломила руки Ангелина.

Степан растерянно пожал плечами:

– Да бес его ведает, куда он подевался, лиходей!

Никита молчал, чуть нахмурясь. Потом сказал задумчиво: