Внимательно слушавший викарий согласно кивнул, и Элизабетпродолжила:

– Однако если бы он собрался испечь двенадцать булочек, емуне понадобилось бы на это времени в двенадцать раз больше, ведь так? –поскольку доставать все необходимое ему пришлось бы только один раз.

– Да, это не заняло бы столько времени.

– О чем я и говорю! – радостно сказала Элизабет. – Такпочему же я должна за двенадцать булок платить в двенадцать раз больше, если онне потратил на них в двенадцать раз больше времени? Из этого следует, что еслиодин человек производит какие-либо предметы в большом количестве, а другойчеловек закупает их в большом количестве, то за каждый предмет отдельно онплатит меньше, чем если бы покупал этот предмет в единственном экземпляре. Вовсяком случае, так должно быть, если продавец обладает здравым смыслом, –закончила она.

– Занятная теория. Честно говоря, я никогда-не думал об этомс такой точки зрения, – признался викарий.

– Наш деревенский пекарь, к сожалению, тоже, – засмеяласьЭлизабет. – Но, думаю, скоро он к этому придет. По крайней мере он уже пересталпри моем появлении прятать мешки с мукой. Запоздало испугавшись, что такойпроницательный человек, как викарий, может догадаться о ее затруднительныхобстоятельствах, она быстро добавила: – И дело не в цене, абсолютно. Здесь делопринципа, понимаете?

– Конечно, – мягко ответил Дункан. – Наверное, вы оченьлюбите свой дом. Вы каждый раз улыбаетесь, когда говорите о нем.

– Да, люблю, – Элизабет не смогла удержаться, чтобы снова неулыбнуться им обоим – и викарию, и Яну. – Это чудесное место, и куда бы вы ни взглянули– везде красота. Там очень красивая холмистая местность, а у нас еще парк идовольно интересный сад.

Ян взял свою чашку с блюдцем и встал из-за стола.

– Насколько я понимаю, у вас большой дом? – осведомилсявикарий.

– В нем сорок одна комната, – начала она, но Ян перебил ее.

– Готов спорить, что все они убраны персидскими коврами идрагоценными камнями величиной с вашу ладонь, – сказал он, ставя свою чашку втаз для грязной посуды. Затем отвернулся к окну, сердито глядя на своеотражение в темном стекле.

– Конечно, – ответила Элизабет с наигранной веселостью,упрямо глядя в застывшую спину Яна. – На стенах висят картины Рубенса иГейнсборо, а дымоходы проектировал Адаме. Ковры в самом деле были персидские. –«Когда-то это было правдой, – сказала она кольнувшей ее совести. – Пока мне непришлось все распродать, чтобы расплатиться с кредиторами».

Ян неожиданно обернулся с каким-то странным выражением накрасивом лице и, встретившись с ее грозным взглядом, неожиданно отступил.

– Простите меня, Элизабет, – глухо проговорил он. – Моезамечание было неуместным.

И на этой удивительной фразе он закончил разговор и вышел,сказав, что отправляется на охоту.

Элизабет отвела недоумевающий взгляд от закрывшейся за нимдвери, но викарий еще несколько секунд продолжал смотреть на дверь. Потомперевел взгляд на Элизабет, и задумчивая улыбка медленно озарила его лицо изажгла веселые огоньки в карих глазах.

– Что-то не так? – спросила она. Его улыбка стала еще шире,и он откинулся в кресле, продолжая смотреть на нее задумчивым ласковымвзглядом.

– Определенно, – удовлетворенно заметил он. – И я оченьэтому рад.

Элизабет подумала, уж не является ли сумасшествие ихнаследственным заболеванием, и только хорошее воспитание удержало ее от того,чтобы высказать это замечание вслух. Вместо этого она встала и пошла мытьпосуду.

Перемыв посуду, она занялась уборкой нижнего этажа иполировкой мебели, невзирая на отчаянные протесты викария. На это занятие онапотратила почти весь день, прервавшись только на время обеда. Работа подняла ейнастроение, и, закончив ее, Элизабет встала посреди комнаты, любуясь на плодысвоих трудов.

– Вы сотворили настоящее чудо, – сказал ей викарий. – Нотеперь, когда вы закончили, я просто настаиваю, чтобы вы отдохнули.

Элизабет была бы счастлива принять ванну, но, поскольку приНынешних обстоятельствах это было невозможно, она согласилась с егопредложением и вышла на улицу. День был ясный, над головой Ярко-синее небо.Элизабет с наслаждением вдыхала бальзамический воздух, напоенный ароматамитрав. Она с тоской посмотрела вниз, на быстрый ручей. Как только Ян вернетсядомой, она пойдет туда и искупается. До сих пор Элизабет мылась только вуединении своей спальни. Надо дождаться возвращения Яна, иначе есть риск, чтоон наткнется на нее, когда она будет купаться.

Элизабет побродила по двору, любуясь окружающим видом, нобез Яна все ей казалось каким-то скучным. В его присутствии обострялись всечувства, сам воздух казался наэлектризованным. Сегодня уборка его дома – дело,за которое она взялась отчасти от скуки, отчасти из благодарности – неожиданнообернулась для нее чем-то интимным и даже приятным.

Стоя на краю обрыва, девушка обхватила себя руками и, глядявдаль, стала вспоминать его суровое красивое лицо и янтарные глаза, нежность,звучавшую в низком глубоком голосе, когда он обнимал ее вчера. Она подумала,как бы это было, если бы она была за ним замужем и жила в этом маленьком уютномдоме, среди великолепной живописной природы. Элизабет попыталась представить,какую женщину Ян мог бы назвать своей женой и привести в этот дом. Онавообразила себе их вместе, сидящих в креслах у камина, – они о чем-торазговаривали и мечтали.

Очнувшись от грез, она заставила себя встряхнуться. Онаведет себя как сумасшедшая! Ведь именно себя она сейчас вообразила сидящейрядом с ним у камина. Отогнав эти мысли, Элизабет попыталась занять свой умчем-нибудь другим. Бесцельно оглядевшись, она подняла голову и вдруг… увиделаэто! На огромном старом дереве был устроен большой шалаш. Густые ветви иплотная листва древнего дерева почти скрыли его от посторонних взглядов.Заинтересовавшись, она подозвала викария, который прогуливался неподалеку.

– Это шалаш, – объяснила она ему на случай, если он непонял, что это такое. – Как вы думаете, ничего, если я залезу туда и посмотрю?Наверное, вид оттуда открывается изумительный.

Викарий с сомнением посмотрел на ступеньки, ведущие наверх,которые представляли собой не что иное, как старые доски, привязанные к дереву.

– Я думаю, это может быть небезопасно,

– О-о, об этом не беспокойтесь, – бойко сказала Элизабет. –Элберт всегда говорил, что я лазаю как обезьяна.

– Кто такой Элберт?

– Это один из наших грумов, – объяснила она. – Он вместе сдвумя плотниками построил мне дома такой же шалаш.