– Да. Маса не видел его в спальне, но когда я с помощьюпереводчика попросил его описать человека из «Ракуэна», приметы совпали: рост,возраст, наконец, особенный, пронзительный взгляд. Это он, никаких сомнений.Познакомившись с этим интересным г-господином, я готов поверить, что он нанёсБлаголепову смертельную рану одним-единственным прикосновением. «Дим-мак» –кажется, вы так это назвали, доктор?

– Но зачем он хотел вас убить? – спросил Твигс.

– Не меня. Масу. Старый фокусник откуда-то прознал, чтоу следствия имеется свидетель, который может опознать убийцу. План, очевидно,был такой: усыпить моего камердинера, напустить на него мамуси, а выглядеть этобудет, как несчастный случай – тем более, что в Сеттльменте такое уже было. Моёнеожиданное появление помешало осуществить этот замысел. Визитёр был вынуждензаняться мной и проделал это так ловко, что я не смог оказать ни малейшегосопротивления. Не понимаю, почему я до сих пор жив… Вопросов множество – простоголова кругом. Но самый важный – откуда старик узнал о существовании свидетеля?

Сержант, доселе не проронивший ни слова и лишь мрачнопосасывавший сигару, изрёк:

– Слишком много болтаем. Да ещё при посторонних. Что, кпримеру, тут делает этот англичанин? – и невежливо ткнул пальцем в сторонудоктора.

– Мистер Твигс, принесли? – вместо ответаобратился Фандорин к врачу.

Тот кивнул, достал из портфеля что-то плоское и длинное,завёрнутое в тряпку.

– Вот, сохранил. А чтоб покойнику не лежать в гробу сголой шеей, пожертвовал свой собственный, крахмальный, – сказал Твигс,доставая целлулоидный воротничок.

– Можете с-сравнить отпечатки? – Титулярныйсоветник, в свою очередь, развернул некий свёрток, извлёк оттудазеркало. – Оно лежало на подоконнике. Делая кульбит, мой т-таинственныйгость коснулся поверхности пятернёй.

– Что за чушь? – пробурчал Локстон, наблюдая, какТвигс разглядывает в лупу оттиски.

– Большой палец тот же самый! – торжественнообъявил доктор. – Отпечаток в точности, как на целлулоидном воротничке.Дельта, завиток, разветвления – всё совпадает!

– Что это? Что это? – быстро спросил Асагава,придвигаясь. – Какая-нибудь новинка полицейской науки?

Твигс с удовольствием принялся объяснять:

– Пока только гипотеза, но уже основательнопроверенная. Мой коллега доктор Фолдс из госпиталя Цукидзи пишет об этомнаучную статью. Видите ли, джентльмены, узор на подушечках наших пальцевуникален и неповторим. Можно встретить двух людей, похожих друг на друга, какдве капли воды, но невозможно найти два полностью идентичных отпечатка. Об этомзнали ещё в средневековом Китае. Вместо подписи под договором рабочиеприкладывали оттиск своего большого пальца – такую печать не подделаешь…

Сержант и инспектор слушали, раскрыв рты, а доктор всёглубже уходил в исторические и анатомические подробности.

– Какая великая вещь прогресс! – воскликнул обычносдержанный Асагава. – Нет таких тайн, которые он не в силах разгадать!

Фандорин вздохнул:

– Есть. Как с точки зрения прогресса объяснить то, чтовытворяет наш б-бойкий старичок? Отсроченное убийство, погружение в летаргию,временный паралич, гадюка в рукаве… Мистика!

Асагава и Твигс переглянулись.

– Синоби, – сказал инспектор. Доктор кивнул:

– Я тоже о них вспомнил, когда услышал про мамуси врукаве.

Сколько мудрости,

Сколько тайн в себе хранит

Сердце мамуси.

– Их классический трюк. Если я не ошибаюсь, этоназывается мамуси-гама, «серп из змеи»? – обратился Твигс к японцу. –Расскажите господину вице-консулу.

Асагава почтительно ответил:

– Лучше вы, сэнсэй. Я уверен, что вы гораздо начитаннееменя и, к моему стыду, лучше знаете историю моей страны.

– Да что за синоби такие? – нетерпеливо воскликнулЛокстон.

– «Крадущиеся», – пояснил доктор, окончательноберя кормило беседы в свои руки. – Каста лазутчиков и наёмных убийц –искуснейших в мировой истории. Японцы ведь любят всякое мастерство доводить досовершенства, достигают высших степеней и в хорошем, и в плохом. По-другомуэтих полумифических рыцарей плаща и кинжала называли раппа, суппа или ниндзя.

– Ниндзя? – повторил титулярный советник,вспомнив, что уже слышал это слово из уст Доронина. – Говорите, доктор,говорите!

– Про ниндзя пишут чудеса. Якобы они могли превращатьсяв лягушек, птиц и змей, летать по небу, прыгать с высоких стен, бегать по воде,и прочее, и прочее. В основном это, разумеется, сказки, отчасти сочинённыесамими синоби, но кое-что и правда. Я интересовался их историей, читалтрактаты, написанные знаменитыми мастерами ниндзюцу, «скрытного искусства», имогу подтвердить: да, они умели прыгать с отвесной стены высотой до двадцатиярдов; при помощи специальных приспособлений могли ходить по болоту; пересекалирвы и реки, ступая по дну, и проделывали ещё множество поистине фантастическихштук. У этой касты была собственная мораль, с точки зрения остальногочеловечества совершенно чудовищная. Жестокость, предательство, обман у них быливозведены в ранг наивысшей добродетели. Существовала даже поговорка: «коварен,как ниндзя». Они зарабатывали на жизнь тем, что брали заказы на убийство. Этостоило огромных денег, но зато на ниндзя можно было положиться. Приняв заказ,они от цели не отступались, даже если это стоило им жизни. И всегда добивалисьсвоего. Кодекс синоби поощрял вероломство, но только не по отношению кзаказчику, и все это знали.

Жили они обособленными общинами. К будущему ремеслуготовились прямо с колыбели. Я расскажу вам одну историю, чтобы вы поняли, каквоспитывали маленьких синоби.

У одного знаменитого ниндзя были могущественные враги, и вотони убили его, отрубили голову, но не были до конца уверены, что это именно тотчеловек. Они показали свой трофей восьмилетнему сыну казнённого и спросили:«Узнаешь?» Мальчик не проронил ни слезинки, потому что этим он опозорил быпамять отца, но по его личику всё было и так ясно. Маленький ниндзя с почестямипохоронил голову, а сразу вслед за тем, не вынеся утраты, взрезал себе живот иумер, не проронив ни стона, как настоящий герой. Враги отправились восвояси, успокоившись,а между тем мальчику предъявили голову совершенно незнакомого человека, убитогопо ошибке.

– Какая выдержка! Какой героизм! – воскликнулпотрясённый Эраст Петрович. – Куда там спартанскому мальчику с еголисёнком!