Однажды поздно вечером, около одиннадцати, вквартире вдовы раздался звонок в дверь.

– Кто там? – удивленно спросила Лена.

– Это Михаил Попов, – ответил незнакомыймужской голос. – Скажите, Евгений дома? Или он тут больше не живет?

– Евгений? – удивилась Лена. – КакойЕвгений? Фамилию назовите.

– Арбузов, – отозвался незнакомец.

Сообразив, что к ней пришел некто, очевидно,долгие годы пролежавший в нафталине, Лена распахнула дверь и увидела высокоголысого дядьку в клетчатом пиджаке и дурацких ярко-желтых ботинках.

– Сорри, – сказал он, – понимаю, чтовремя сейчас позднее, но не утерпел… Так Женька где? Я Миша, его близкийприятель еще с институтских времен.

Лена вгляделась в лицо незнакомца, а тот,совершенно не ощущая разливавшейся в воздухе напряженности, продолжал:

– Так как? Позовете Женю? Вы ему кто?

– Вдова, – тихо ответила Лена.

Михаил ахнул:

– Женька умер!

– Да, – кивнула Лена.

– Но он же молодой, мы с одного года… Как?Когда?

Видя, что гость разнервничался, Ленапригласила незнакомца на кухню и неожиданно рассказала о своей жизни. Чтозаставило ее, обычно сдержанную, разоткровенничаться, она и сама не поняла.Узнав о не слишком счастливой судьбе Лены, Михаил в ответ изложил собственнуюбиографию. Его история была традиционна: уехал в Израиль, потом перебрался вСША. Сначала бедствовал, работал уборщиком в русском ресторане и водил такси,затем пристроился на радио, и тут ему повезло. Через год у Попова была свояпрограмма о художниках, в живописи бывший выпускник Строгановки разбиралсявеликолепно. Дальше – больше. Поднакопив денег, эмигрант сумел открытьнебольшой магазин-салон и сейчас весьма успешно торгует полотнами. В РоссиюПопов не ездил, но в последний год на него вдруг навалилось неистребимоежелание побывать в Москве, вот Майкл и прикатил на Родину, где испытал горькоеразочарование: никого из прежних друзей не осталось. Одни спились и потерялинормальный облик, другие, как он сам, давно уехали из России, третьи перестализаниматься живописью, ушли в бизнес, а один из бывших однокурсников взлетел насамый верх политического Олимпа и сделал вид, что никогда не был знаком счеловеком по имени Миша Попов.

– Я так надеялся, что хоть Женька неизменился, – растерянно объяснял Миша, – он-то думал лишь обискусстве.

Лена кивнула:

– Да, это так, Женя просто умер.

– А картины его? – заинтересовалсяПопов. – Они выставлялись?

– Нет, – пожала плечами вдова, –никому не нужны. Так, для памяти, дома висят.

– Дайте мне одну, – попросил Миша. –«Хроноса».

У Лены в тот момент было очень плохо сденьгами: Свете требовались дорогие лекарства. А еще мать, надеявшаяся вылечитьдочь, нашла очередного знахаря, готового за кругленькую сумму попытатьсяоживить впавший в спячку мозг Светы.

– Сейчас российский андеграунд стремительновходит в моду, – продолжил Попов, – может, сумею хорошо пристроитькартины в Америке.

– Женя хотел, чтобы его работы виселидома, – тихо ответила Лена.

– Он же не знал, какое несчастье случится соСветой, – парировал Миша. – Я попытаюсь продать хоть одно полотно.Посмотрите, в какой нищете вы живете!

Лена заколебалась. И тут случилосьневероятное: картина, о которой вел речь Попов, внезапно упала на ковер. Вдоваахнула и кинулась осматривать ее.

– Надо же, – пробормотала она, –гвоздь из стены вылетел…

– Это знак, – торжественно заявилМихаил. – Женя с того света велит не глупить, отдать «Хроноса».

Неожиданное падение картины произвело на Ленусильнейшее впечатление, и она согласилась на предложение Попова.

Дальнейшее напоминало чудо: «Хроноса»моментально приобрел один из американских знатоков живописи. Более того, он далинтервью крупной нью-йорской газете, в котором назвал Евгения Арбузовавеличайшим художником, превосходящим по таланту Малевича. На следующий деньпосле выхода газеты в салон к Попову ринулись люди, желающие приобрести холстыАрбузова.

Миша – честный человек и умный бизнесмен. Живосмекнув, как следует поступить, он слетал вновь в Россию, взял у Лены несколькокартин и продал их за очень большие деньги. Вдове Арбузова Попов сказал:

– Вы будете богатой женщиной.

– Хорошо иметь деньги, – спокойноответила Лена, – но мне хочется лишь вылечить Свету.

– Попробую помочь, – ответил Михаил.

С тех пор прошел год. За это время Майклпроделал гигантскую работу: во-первых, он продал часть полотен Арбузова, аденьги поместил под большие проценты в банк, во-вторых, нашел клинику, гдезанимаются такими людьми, как Света, и договорился о курсе лечения, в-третьих,сделал девушке загранпаспорт, в общем, оформил все необходимые документы навыезд. Случилась лишь одна незадача. Американцы крайне подозрительно относятсяк людям, которые едут в США полным семейным составом. Консульские работникиподозревают их в желании навсегда остаться в стране воинствующей демократии исесть на шею местным налогоплательщикам. На гребне перестройки американцывесьма охотно впускали к себе россиян и сейчас горько жалели о совершеннойошибке – «колбасные» эмигранты превратились в обузу. Поэтому сейчас отправитьсяза океан маме и дочери, при условии, что в Москве их не будут ждать папа ибрат, практически невозможно, в консульстве просто не дают визу.

Сильно напрягло бы чиновников известие о том,что Светлана Арбузова умственно не совсем полноценная личность. Даже если быПопов представил справку из банка о наличии у госпожи Арбузовой солидногосчета, это вряд ли изменило бы ситуацию. А Попов, изворотливый, как лис, ужеухитрился договориться с главврачом больницы, большим любителем живописи, чтотот получит в дар одну из картин Арбузова, а взамен устроит дочь художника налечение по страховке. В общем, Майкл запланировал слегка нарушить закон(кстати, к подобной хитрости прибегают и некоторые американцы, совершенноспокойно получая медицинскую помощь по чужой страховке).