Новое развлечение быстро стало популярным, и особенно ононравилось Юле Осьминой. Она обладала способностью с одного взгляда вычислятьфизические недостатки жертв и подавать их так, что они обращали на себявсеобщее внимание. Наградой для проницательной Юли служили смущение или яростьвысмеянных, которыми, как правило, становились красивые робкие девочки.

Но как-то раз, готовясь упражняться на перемене вострословии, Юля изменила привычный сценарий и выбрала в качестве жертвывысокого темноволосого мальчика с бледным лицом, очень худого. Раньше она его вшколе не видела.

– О, новичок! – азартно зашепталисьдевчонки. – Щас Юлька его разделает!

Мальчишка только подходил к ним, а Осьмина уже знала, чтобросит ему вслед. Когда жертва прошла мимо, Юля сказала, словно невзначай:

– Жертва Освенцима, девочки. Интересно, он докабинета-то дойдет или в коридоре свалится?

Замечание оказалось убийственно точным – вокруг поднялосьхихиканье, быстро переросшее в злой смех. Мальчишка резко обернулся и уставилсяна Осьмину. Лицо его было непроницаемым, и только скулы слегка покраснели.Осьмина с вызовом встретила его взгляд, но парень смотрел странно – неоскорбленно, а чуть удивленно, словно до этого момента он думал о Юле хорошо, аона не оправдала его ожиданий.

– Че встал, дурачок? – громко спросила самаянахальная из девчонок, Танька Сычева.

Парень не обратил на нее внимания, по-прежнему не сводяудивленного взгляда с Осьминой. Глаза у него были карие, опушенные длиннымигустыми ресницами, и Юле пришло в голову, что ни у одной девчонки в их классенет таких красивых ресниц. Потом он улыбнулся – чуть-чуть, одними толькокраешками губ, и улыбка его показалась Осьминой снисходительной.

– Пошел к черту! – неожиданно выкрикнула она,покраснела и быстрыми шагами ушла в класс. Ей надоела дурацкая игра.

Девчонки, обрадованные переменой ролей, дали волю языкам иот души поиздевались над Юлькой. Она сама подлила масла в огонь, показав, какболезненны для нее их насмешки. Мальчик с густыми ресницами не выходил у нее изголовы до самого вечера, а воспоминание об удивлении в его глазах заставляло еепередергиваться. К утру следующего дня у Юли были заготовлены ядовитые реплики,которыми она собиралась компенсировать странное вчерашнее поражение – а в том,что она потерпела именно поражение, никто не сомневался, – однакоиспользовать их ей не удалось. Парня больше не видели в школе. Кто-то измладших школьников сказал, что мальчишка у них не учится, а приходил за своейсестрой. Поражение Осьминой осталось поражением.

В классе не забыли о случившемся, и Юле долго пришлосьтерпеть едкие насмешки от девчонок, считавших, что она втюрилась с первоговзгляда в красивого темноволосого мальчика. Она постаралась выкинутьвоспоминание из головы – несмотря на кажущуюся незначительность, оно было длянее одним из самых тягостных за все школьные годы.

Но даже после того, как Юлия Борисовна осознала, что взглядВики Стрежиной напоминает ей тот давний случай, она не смогла избавиться отмерзкого чувства поражения. В курилке бросали короткие взгляды на Осьмину ипродолжали говорить о своем, хотя до инцидента в столовой при появлении Юлиипринялись бы забрасывать ее вопросами и советоваться с ней. А теперь… ее простоигнорировали!

* * *

– Ее игнорировали, – закончила Лена. – К нейстали относиться по-другому. Она больше не была авторитетной дамой. Я вам дажебольше скажу, Макар, ее начали сторониться! Вы можете себе представить?

– И все только из-за вашей подруги? – усомнилсяМакар.

– Вы зря не верите. Вика обладает способностью внушатьокружающим свою точку зрения на мир, на людей, на их поступки. Но получаетсяэто у нее не специально, а само собой. Говорю же вам, она очень правильныйчеловек, и это сразу чувствуется.

Девушка задумалась.

– Как-то раз, – сказала она наконец, – мы сней шли мимо мусорных баков. В одном баке рылся бомж – грязный, вонючий… Япоморщилась и сказала что-то, не помню, что именно. Кажется, про скунсовпыталась сострить. А Вика говорит: «Так ведь холодно, ему помыться негде».

Она на секунду замолчала. Макар ждал.

– Холодно, помыться негде, – повторила Лена, глядясквозь него. – Она очень просто это сказала, Макар. Не пытаясь меняосуждать, убеждать, проповедовать, что нужно любить бомжей… Нет, вовсе нет! И ядаже не буду вам говорить, что мне вдруг стало стыдно и я пошла домой и вынеслак помойке теплые вещи. Все не так! Но я задумалась – правда, задумалась, –что ноябрь, и холодно, а он, наверное, летом привык мыться в реке. До разговорас Викой мне в голову и мысли не приходили о том, как бомжи моются. А тутпришли.

Она перевела взгляд обратно на Макара.

– Из-за этого и Антон в нее влюбился, – добавилаЛена.

Антон Липатов пользовался успехом у женщин – молодой,привлекательный, перспективный. К тому же он был галантен, что неизменнопроизводило впечатление как на молоденьких девушек, так и на дам постарше.Собственный жизненный путь Липатов представлял себе довольно ясно примерно сдвадцати двух лет: до тридцати пяти – активно работать, зарабатывать деньги иделать карьеру, затем – жениться на подходящей девушке из хорошей семьи и досорока лет обзавестись двумя-тремя детьми. Жена должна быть моложе, ноненамного, чтобы с годами разница в возрасте супругов не стала критической:Антон далеко просчитывал перспективы, и ему вовсе не хотелось играть рольстарого мужа при относительно молодой жене.

Липатов не исключал, что такую девушку из хорошей семьи онвстретит и раньше, поэтому хладнокровно произвел ревизию своих достоинствпотенциального жениха. В своих активах Антон числил импозантную внешность,престижное образование, здравомыслие и умение зарабатывать деньги, а такжематериальные накопления, выражавшиеся в виде трехкомнатной квартиры в спальномрайоне Москвы, машины и счета в банке. Липатов понимал, что принципиальноезначение для будущей жены будут иметь именно материальные активы, а не еговнешность и характер. Не то чтобы он был циником, просто к двадцати двум годамАнтон, наблюдавший за окружающими его людьми, научился делать правильные выводыи трезво смотреть на мир. Подобная картина мира его не огорчала, поскольку онне был романтиком.

Женщины в его жизни появлялись часто и разные: Липатов хотелмногое успеть до собственной свадьбы, чтобы потом «не было мучительно больно забесцельно прожитые…», как сам он, смеясь, признавался друзьям. Но одномуправилу следовал неизменно: не заводить романов на работе. «Не спи там, гдеработаешь, и не работай там, где спишь». Так было до того, как в офисе «Юго-запада»появилась Вика Стрежина.

Он обратил на нее внимание сразу – как ни странно, именнопотому, что новая секретарша не подходила под тот типаж, который онпредпочитал: высоких темноволосых женщин с тонкой талией и пышной грудью.Невысокая, худенькая, с длинными светлыми волосами и очень серьезным бледнымлицом, словно недавно перенесла тяжелую болезнь, Вика при знакомстве сЛипатовым улыбнулась ему так нейтрально-вежливо, что его, против воли, заделаее улыбка: она ясно показывала, что девочка не оценила его, Антона, подостоинству, иначе улыбка ее была бы совершенно иной. Липатов посмеялся сам надсобой: секретарша совсем еще молоденькая, вылетит из фирмы самое большее черезмесяц, и смешно даже думать о ней всерьез. Однако Стрежина оказалась на редкостьдельным работником. Несмотря на то, что она держала со всеми дистанцию, это невызывало у сотрудников фирмы неприязни – скорее заинтересованность и уважение.Ее взяла под свою опеку симпатяга и умница Лена Красько, к ней прониклисьрасположением девочки из бухгалтерии, а аналитический отдел дружно радовалсяпоявлению нормального секретаря, при котором наконец-то перестали терятьсяважные документы.