В один прекрасный день Липатов столкнулся со Стрежиной вдверях офиса и уже собирался извиниться, как вдруг заметил, что онаподстриглась, и поперхнулся словами. Длинных светлых локонов больше не было:Вика подняла на него глаза и встряхнула шапочкой коротких волос, смущенноулыбаясь. Стрижка подчеркнула красивую линию скул, высокую шею, гордую посадкуголовы, и даже глаза у Стрежиной, казалось, заблестели ярче.

– Тебе очень идет, – сказал Антон, пытаясьпрогнать невесть откуда взявшееся чувство растерянности, совершенно емунезнакомое. – Очень идет, правда, – повторил он.

– Спасибо. Мне тоже нравится. – Она сноваулыбнулась и прошла мимо него.

Вечером, удивляясь самому себе, Липатов пригласил еепоужинать. Стрежина согласилась, и с тех пор они часто вместе ужинали послеработы. Но Антон, рассчитывавший на быстрое развитие отношений, жестоко ошибся:Вика общалась с ним исключительно по-дружески. Впрочем, его устраивало и это. Сней было увлекательно, с ней было весело, с ней он открывал в себе черты, окоторых не знал раньше. Самым удивительным стало для Липатова открытие, чтоидеальная жизнь, нарисованная им для себя, перестала быть ему интересна. Он снекоторой брезгливостью вспоминал, как распланировал свадьбу с невстреченнойневестой, воспитание неродившихся детей, совместное старение с женой младше егои обязательно из хорошей семьи, которой он никогда не видел.

Всю жизнь Липатов плыл по течению, ничего не преодолевая,поскольку в том не было необходимости. Вуз, хорошая работа, материальные блага– все приходило само собой благодаря связям родителей и его собственным,наработанным со временем. В Вике он видел стержень, которого не имел сам; виделспособность преодолевать такие обстоятельства, в каких девять человек из десятисдались бы на их волю. И проникался к ней все большим уважением, странносочетавшимся с нежной жалостью, как к несправедливо обиженному ребенку, ижеланием защитить ее.

Он пропустил момент, когда перестал думать о Вике как овозможной подружке, и представил ее своей женой. Ему было безразлично, что онапроисходит из «неправильной» семьи, с которой практически не поддерживаетотношений; он не думал о том, сколько детей она может ему нарожать и как высокоСтрежина оценивает его стоимость на брачном рынке. Антон Липатов хотел, чтобыона любила его, и с горечью думал о том, что такого человека, как он, Вика неполюбит. Но только с горечью, если и была в нем злость, то лишь на себя самого.

– С Липатовым у Вики романа не было, здесь он несоврал, – рассказывал Макар внимательно слушавшему Бабкину. – Ониобщались по-дружески. Если я правильно понял ее подругу, Стрежина – довольнонеобычная девушка. То есть женщина. Нет, все-таки девушка, – поправилсяон, вспомнив юное серьезное лицо на фотографии. – А, неважно! Короче,нечего удивляться тому, что наш клиент сначала ею заинтересовался, а потомвлюбился.

– У Стрежиной был другой?

– Как ты догадался? – ухмыльнулся Илюшин. –Точно. Некто Вениамин Рощин. Тебе это имя что-нибудь говорит?

– Рощин, Рощин… – забормотал Сергей. – Вбытность мою опером мы одного Рощина брали за вооруженные нападения. Надеюсь,это не тот?

– Не тот, – успокоил его Макар. – Наш Рощинмолодой и жутко талантливый.

– Да ну?

– Именно. Играет главную роль в сериале «Звезды падаютс небес». Ты в курсе, что его каждый вечер по первому каналу транслируют?

– А как же! Каждый вечер, как стемнеет, сажусь передтелевизором и включаю первый канал. А там – звезды! Падают и падают, падают ипадают, а я смотрю и смотрю… – Бабкин скосил глаза к переносице и высунулкончик языка.

Макар насмешливо фыркнул:

– Я так и думал. Короче, поверь мне на слово – Рощинкрасавчик, мечта девушек. Обаятельный злодей, которого пытается перевоспитатьглавная героиня.

– Успешно?

– Понятия не имею. Можешь узнать у него сам, потому чтоРощин один из тех, с кем тебе предстоит встретиться.

– А кто остальные? – без всякого воодушевленияпоинтересовался Сергей.

– Во-первых, семья Стрежиной. Там наверняка будетпустышка, потому что Вика с ними давно не общалась и вообще терпеть своесемейство не может. Об этом в один голос говорили и Липатов, и Красько, поэтомувряд ли Стрежины знают, где находится их дочь. Но проверить необходимо.

– А во-вторых?

– А «во-вторых» куда интереснее. Наше с тобой«во-вторых» – это Михаил Олегович Каморкин, Викин дядюшка, которого она оченьлюбит.

– И что интересного в господине Каморкине? – снескрываемым скепсисом спросил Бабкин. – Фамилия?

Макар вздохнул и укоризненно покачал головой.

– Серый ты человек, Серега, – с сожалением призналон. – Дядюшка Виктории Стрежиной – личность очень даже незаурядная ишироко известная в узких кругах. Ты в старости мемуары будешь писать о том, какобщался с ним, и тебе за твои воспоминания заплатят большие деньги.

– Давай-ка мы с тобой для начала отработаем то, что намна счет непрошено упало, – хмуро пробурчал Бабкин. – А там и омемуарах поговорим. А пока расскажи мне, кто такой Каморкин и чем он известен.

В квартире мелодично протренькал звонок, и Михаил Олеговичот неожиданности выронил книжку. Неужто Андрюша так рано вернулся? Не похоже:он только с полчаса как ушел. Покачивая головой, Каморкин подъехал к двери ипосмотрел в глазок. Ай-яй-яй, как он мог забыть! Старик торопливо отодвинулзасов и отъехал в сторону, впуская гостей.

Их было двое, как его и предупредили по телефону: первый –большой, тяжеловесный, сразу заполнивший собой крохотную прихожую; второй –«попрыгунчик» (так подобных личностей именовала бабушка Михаила Олеговича):среднего роста, худощавый, с любопытством оглядывающийся по сторонам.«Помощник, должно быть, – решил Каморкин. – На подхвате у старшего».

– Проходите, будьте так любезны, – предложил он,доставая из шкафчика две пары мохнатых ушастых тапочек. – Не обессудьте,что прошу переобуться. Полы мыть мне самому тяжело, а на улице нынче слякотно.

Бабкин снимая куртку, незаметно огляделся. Да, бедно живетдядюшка Виктории Стрежиной, очень бедно. «Откуда богатство возьмется, еслихозяин – инвалид, в кресле-каталке перемещается? – спросил самого себяСергей. – Хорошо, что в квартире чистенько, должно быть, родственникипомогают». Он бросил взгляд на старика, сидящего в инвалидном кресле. МихаилОлегович Каморкин был сухопар и очень опрятен; кожа на его лице имелажелтовато-серый оттенок. «Оттого, что на улицу не выходит», – понялБабкин. Клетчатая фланелевая рубашка старика была выглажена и застегнута на всепуговицы, верхняя из которых врезалась в его морщинистую шею. Седая заостреннаябородка придавала лицу дядюшки Стрежиной интеллигентный вид.