– Никому не говорите, что это я пропустил вас. – Онмахнул рукой, чтобы их пропустили, и Спенсер поблагодарил его.

Водитель повернул к павильону, на который им указалохранник, и Спенсер стал разглядывать толпы актеров в костюмах, попадающиеся напути. Тут были и ковбои, и индейцы, и скованные кандалами каторжники, и массакрасивых девушек в купальниках и шикарных платьях. Этот мир совсем не походилна ресторанчик Гарри в Сан-Франциско. Он расплатился с водителем и постоял сминуту, оглядываясь по сторонам, а потом медленно направился к павильонузвукозаписи. Это огромное строение походило на самолетный ангар. Издалека онразглядел людей, толпившихся возле ярких прожекторов, и человека, что-токричавшего им. Он немного подождал, когда на площадке объявили десятиминутныйперерыв, подошел поближе. И вдруг он увидел ее. Она стояла к нему спиной, нодаже на таком расстоянии Спенсер узнал Кристел. Сердце задрожало у него вгруди, он хотел подбежать и заключить ее в объятия, но ноги очень медленнонесли его к ней. Он был уже близко, и она, словно что-то почувствовав,обернулась. Теперь они оба застыли. Она стала еще красивее, чем три года назад,и уже не казалась ребенком, перед ним стояла редкой красоты женщина. Ее волосыуложили на затылке в высокую прическу, на ней были белое платье без бретелей ибелые туфли; все это было усыпано крошечными сверкающими блестками. Онапоходила на сказочную фею, и, когда эта фея начала медленно подходить к нему, унего на глазах выступили слезы, и он почти ничего не видел. Она не сказала нислова, просто подошла и остановилась, молча глядя на него. И в следующуюсекунду сказочная принцесса оказалась в его объятиях, целовала его, и он думал,что его сердце разорвется от счастья. Он никогда не любил ее так, как в этотмомент. Он прошел через войну только для того, чтобы вернуться к ней, чтобыснова обнять ее. Он так мечтал об этом в Сан-Франциско... Но теперь, здесь, егожелание исполнилось, и исполнила его Кристел.

– О Боже... ты даже представить себе не можешь, как яскучал по тебе. – Он держал ее в объятиях и вдруг понял, что прошел через всемуки одиночества и боли, через все ужасы войны только ради этого единственногомига.

Они плакали оба. Она – из-за непоправимости содеянного ею.Сердце разрывалось от горя. Она сказала себе, что он больше никогда невернется, но он вернулся. Он здесь. А она живет с Эрни Сальваторе. Но сейчасона не думала об Эрни. Она ни о ком не думала. Потому что с ней был Спенсер, ион обнимал и целовал ее. И она осыпала его лицо жадными поцелуями и гладила нежнымипальцами.

– Милая моя, дорогая, я люблю только тебя... – Потом онслегка отстранился и улыбнулся, глядя на нее. – А ты такая красивая. – Онулыбался с нежностью любящего отца. – Ты теперь кинозвезда?

Она выглядела растерянной, снова целуя его.

– Еще нет, но собираюсь ею стать после этого фильма. Ондолжен иметь успех. – Она рассказала, кто вместе с ней снимается, и этопроизвело на него впечатление. Пока его не было, она взлетела к своей мечте,попала в Голливуд, снимается в кино. Но тут Кристел приложила палец к губам ипрошептала: – Сейчас снова начнется съемка. Пойдем ко мне в гримерку.

Он на цыпочках пошел за ней, и они оказались в комнате, гдеона переодевалась, ела, занималась целыми часами. Комната оказалась маленькой,чистенькой и уютной. Там их встретила женщина, которая готовила костюм Кристелдля следующей сцены, и девушка, улыбнувшись, отослала ее. Потом сноваповернулась к Спенсеру:

– В течение следующего часа я свободна.

Она впилась глазами в его лицо; ей хотелось узнать сразувсе: с чем он пришел, где был, когда вернулся и... женат ли он еще или уже нет?

– Неужели это не сон? Неужели это ты? – Она смотрела нанего с благоговением и вспоминала бесконечные месяцы ожидания, когда от негоперестали приходить письма.

Они сидели, взявшись за руки, и он, сбиваясь, пыталсяобъяснить ей все: ужасное одиночество, боль, тоску, то угнетение, которое онпостоянно чувствовал там, когда становилось безразличным все, кроме постоянногоужаса, и смертей, и разрушений, творящихся у него на глазах.

– Мне тогда казалось, что этого мира вообще несуществует... даже тебя не существует. Мне казалось, что я никогда оттуда невыберусь. Я не мог ни с кем разговаривать, а от любых писем становилось ещехуже. Все, кто писал мне, рассказывали, как здесь хорошо и счастливо, и я ещебольнее чувствовал разницу между этой жизнью и той. Иногда мне казалось,чтонекоторые мои сослуживцы испытывают то же самое. Я говорил с ними об этом,когда мы летели домой. Но там никогда не заговаривал о том, как все плохо. Еслиб мы расслабились, нам никогда бы не выдержать этого кошмара. Теперь это все впрошлом, но я никогда не смогу забыть. – Сказав это, он с грустью посмотрел нанее.

– Я подумала, что ты решил положить конец нашимотношениям. – Она сказала это низким, печальным голосом, думая о том, что этимысли изменили всю ее жизнь. Именно поэтому она оказалась сначала в Голливуде,а потом в доме Эрни. Она вообразила, что ей нечего терять, а он был так добр кней. Он столько для нее сделал, и ей казалось, что она многим ему обязана. Ведьименно Эрни разрешил все ее проблемы таким простым способом.

Тень печали легла на лицо Спенсера, когда он услышал ееслова.

– Я никогда бы не сделал этого, не сообщив тебе. Апотом я просто не знал, что мне делать... От Элизабет продолжали приходитьписьма, и я чувствовал себя чертовски виноватым. Она была уверена, что явернусь к ней и все пойдет, как раньше, но я чувствовал, что не смогу так жить.Мы пару раз встречались в Токио, но это только ухудшило наши отношения. Какбудто я провел уик-энд с совершенно незнакомыми человеком. И теперь ничего неизменилось. Я пробыл с ней две недели и чуть не сошел с ума.

Он посмотрел на нее умоляющими глазами, и Кристелотвернулась. Это она во всем виновата". Она сама влезла в долги и теперьвынуждена расплачиваться с Эрни.

– Я пытался разыскать тебя в тот вечер, когда вернулся,– продолжал он. – Я отправился к миссис Кастанья, но какая-то женщина сказаламне, что ты переехала. Тогда я пошел к Гарри, но они уже закрывались...

Даже сейчас, рассказывая ей, он чувствовал отчаяние, котороеовладело им тогда. Она же не удивилась, узнав о том, что в доме миссис Кастаньявсе изменилось. Месяц назад вместо ответа на ее письмо пришла открытка,написанная ее сыном, где сообщалось, что миссис Кастанья умерла. Кристел любиластарушку, и сообщение о смерти расстроило ее.

– В конце концов, Перл дала мне твой телефон, по нему яи позвонил сегодня, как только приехал. И твоя хозяйка сказала мне, где тебяможно найти. Вот мы и вместе. – Он улыбался и был похож на ребенка, получившегодолгожданный рождественский подарок. Кристел не поправила его, что это была нехозяйка, а ее служанка, точнее, не ее, а Эрни.

– А как ты намерен поступить с Элизабет? – От волненияее сердце забилось чаще, но в глубине души она чуть не молилась о том, чтобы Спенсеррешил не разводиться с ней. Для нее это был бы выход из положения, хотя бы нанекоторое время. Она не может уйти от Эрни после всего того, что он сделал длянее, не может бросить Голливуд. Хотя как Спенсер не любил Элизабет, так и онане любила Эрни.