Иногда он думал: а может, ему всё приснилось? Не былошприца, резинового жгута, не входила игла во вздутую вену его локтевого сгиба.

У него на руках умер Володя. От потрясения, от усталостипосле многих бессонных ночей он потерял сознание, впал в короткое забытье и неможет точно помнить, что произошло. Он хотел бы верить, что не вливал себе ввену препарат. Это был сон, мираж. Однако не получалось.

Он входил в лабораторию, и под пристальным взглядом ГригорияТретьего его слегка знобило.

Москва, 2006

Пётр Борисович позавтракал рыночным творогом со сметаной имёдом, выпил кофе без кофеина, принял утреннюю дозу поливитаминов. Жанна спалав его постели, раскинувшись на бирюзовом шёлковом белье. Спальня была в живыхцветах, на низком журнальном столике с ножками в виде львиных лап стоялаогромная ваза с фруктами. Зрелище напоминало полотно Рубенса. Пётр Борисович сискренней нежностью поцеловал Жанночку в круглую розовую щеку, оделся иотправился в офис.

Контора его располагалась на верхнем, двадцать седьмом этажецилиндрического небоскрёба из зеркального стекла, главного здания деловогокомплекса на юго-западе Москвы. Комплекс принадлежал корпорации Кольта. Кромеофисных помещений, там были спортивный и концертный залы, бассейн, ресторан,небольшая гостиница класса люкс, огромный подземный гараж со своей ремонтноймастерской.

Бронированный джип мчал по эстакадам и туннелям Третьегокольца. Рулил шофёр, Пётр Борисович на заднем сиденье просматривал бумаги,говорил по телефону. После нескольких деловых звонков в трубке возник голосЗубова.

— У нас проблема, — сказал начальник охраны, — старецнервничает, требует телефон, рвётся к компьютеру.

— Зачем?

— Он не говорит, но я думаю, он хочет связаться с Германиейи сообщить печальную новость.

— Ну, так пусть сообщит. Все равно скрыть не удастся. Онузнает, раньше, позже, какая разница?

— Очень большая разница. Он должен узнать от неё, привстрече с ней, и ни днём, ни часом раньше.

Кольт хмыкнул и покачал головой. Зубов отличался поразительнымхладнокровием, иногда он даже казался Кольту машиной, а не живым человеком. Нотут вдруг явно занервничал, повысил голос.

— Не ори, Ваня, — мягко одёрнул его Кольт, — в любом случаеничего страшного пока не происходит. Пусть уберут телефоны и компьютер. Неужелитак трудно справиться с парализованным стариком?

— Все уже убрали, но он требует. Объявил голодовку.

— Ого, даже так? Ну, в его возрасте голод для здоровьяполезней, чем переедание.

— Не надо было её к нему пускать.

— Ты жестокий, бессердечный человек, Ваня. У старца так малорадостей в жизни. Они очень интересно пообщались.

— А, вы уже прослушали запись?

— Конечно.

— Вы разве не заметили, что он предупредил её?

— Брось, она ничего не поняла из его лепета. И вообще, тысказал, она — твоя забота.

Машина между тем миновала несколько пропускных пунктов ивъехала в подземный гараж. Кольт поднялся на лифте на двадцать седьмой этаж,вошёл в свою приёмную.

Секретарша Тамара стояла возле принтера, спиной к двери, ине сразу увидела его. Он поздоровался первым.

— А! Ой! Пётр Борисович, доброе утро, — Тома повернулась кнему.

В лотке принтера лежала солидная стопка бумаги. Выползочередной листок с каким-то текстом и плавно опустился в лоток. Тома растерянносмотрела на своего шефа.

— Ну, что случилось? — спросил Пётр Борисович и ласковоулыбнулся.

Тома вытащила из лотка и протянула Кольту стопку бумаги, ещётёплую от принтера.

— Простите, Пётр Борисович, я не понимаю, что это.

Она десять лет работала на Кольта, была идеальнойсекретаршей, преданной, аккуратной, всегда все делала правильно, без лишнихвопросов и уточнений.

— Откуда оно взялось? — спросил Кольт.

— Пришло по электронной почте.

— Ну и зачем ты распечатала? Мало ли что приходит по почте?

— Оно пришло на ваш личный номер, с пометкой «Внимание!Распечатать срочно для Петра Борисовича!»

Пётр Борисович пробежал глазами мелкие строчки.

— Чёрт, забыл надеть линзы. Ничего не вижу. Прочитай,пожалуйста.

— Все? — спросила Тома, когда они вошли в кабинет. — Ноздесь пятьдесят страниц, оно там ещё лезет и лезет.

— Не все, только начало. — Пётр Борисович уселся в кресло.Тома опустилась на краешек стула напротив него, надела очки, откашлялась ипрочитала:

«Благочестивая. Дни и ночи».

— Что? — переспросил Кольт.

— Кажется, это такое заглавие. Дальше текст. Читать?

— Валяй.

«Я, не раздумывая, надеваю розовые шёлковые брюки отГуталлино. Замечаю, что пояс свободно болтается на бёдрах. Сегодня утром моядомработница сказала, что я похудела. Теперь я это вижу ясно. Я выкладываю накоралловое шёлковое покрывало от „Бульчи Погано“ десять блузок. Какую выбрать?Эта, бледно-серая, от „Клефт“ выгодно подчёркивает мою грудь, но недавно я былав ней на открытии ювелирного бутика „Дэйм Эриа“. Меня в ней видела Чичумиха. Исегодня она обязательно явится. Если я приду в той же блузке, она подумает, чтомне больше нечего надеть. Беру сиреневый топ от „Фаннитосио“. Да, то, чтонужно. К тому же давно пора обновить мой аметистовый гарнитур. Серьги, кольцо икулон. Десять карат, бриллианты, платиновая оправа. Пусть Чичумиха сдохнет отзависти. Мой гарнитур покруче её мелких изумрудов, в которых она была в бутике.Лифчик под топ не надеваю. Говорят, если худеешь, грудь тоже уменьшается. Но уменя не так. Спускаюсь в гостиную и чуть не падаю. Домработница опять оставилашвабру с ведром у лестницы. Она с Украины. Сколько раз я ей говорила, чтобымыла пол, когда меня нет дома. Вообще, ужасно трудно найти приличнуюдомработницу. Это большая серьёзная проблема».

В приёмной зазвонил телефон. Тома замолчала и вопросительновзглянула на Кольта. Он кивнул. Она подняла параллельную трубку у него настоле.

— Добрый день. Как вас представить?

Звонили из издательства «Бренд», одного из самых крупныхиздательств России. Пётр Борисович нахмурился и помотал головой.

— Его нет, — сказала в трубку Тома, — пожалуйста, оставьтеномер, по которому можно с вами связаться. Да, я обязательно передам. Спасибо.Всего доброго.