Это была, так сказать, канва; на самом деле все обстоялонесколько сложнее.

— В детстве я мечтала быть пилотом воздушного лайнера,но потом решила, что это скучно, — добавила она. — Через какое-товремя, когда притупится новизна ощущений, начинаешь чувствовать себя чем-товроде высокооплачиваемого водителя автобуса То, чем я занимаюсь, гораздоинтереснее, а главное — нужнее.

— Когда я учился в колледже, — сказалДжимми, — я тоже мечтал играть в хоккей за «Бостонских Медведей», но моятогдашняя подружка убедила меня, что без зубов я буду выглядеть не лучшимобразом. В конце концов я решил, что она права, но до сих пор я обожаю кататьсяна коньках. — Джимми часто бывал на катке с Маргарет, но сейчас онпостарался об этом не думать.

— С кем это Марк так мило беседует? — спросилДжимми, и Алекс загадочно улыбнулась.

— Ты не поверишь, но это — дочь Купа. Она поживет с нимнекоторое время. Ее зовут Тайрин, и она только на днях прилетела из Нью-Йорка.

— Я не знал, что у него есть дочь, — покачалголовой Джимми.

— Для Купа это тоже было чем-то вроде сюрприза.

— Думаю, подобных сюрпризов в его жизни было немало.

— Но это приятный сюрприз. Тайрин — оченьславная, — убежденно сказала Алекс.

Марк, похоже, считал также. Он разговаривал с Тайрин ужепочти час, и Алекс заметила, что Джессика начинает внимательно смотреть в ихсторону. Джейсон был слишком занят, пытаясь утопить кого-то из подошедших своихприятелей, и пока что ничего не замечал, но Алекс была уверена, что вечеромДжессика непременно шепнет брату несколько слов.

— Хорошие у Марка Дети, — заметила она, и Джиммикивнул.

— Да. В этом отношении ему здорово повезло. Не знаю только,что он будет делать, когда они снова уедут к матери.

Ему будет их очень не хватать.

— Быть может, со временем он тоже переберется вНью-Йорк, чтобы быть к ним поближе, — сказала она. — А ты? Тыостанешься в Калифорнии или тоже переедешь на восток?

Алекс знала, что Джимми родом из Бостона, и ей внезапнопришло в голову, что он мог знать ее кузена, который учился в Гарварде примернов одно время с ним.

— Мне бы хотелось остаться здесь, — сказалДжимми. — Но не хочется бросать мать. Отец умер, и она осталась совершенноодна. Кроме меня, у нее больше никого нет.

Алекс кивнула и спросила у него о своем кузене.

Джимми широко улыбнулся.

— Люк Мэдисон был моим лучшим другом. На старшем курсемы жили с ним в одной комнате и каждые выходные напивались до зеленых чертей.

— Это на него похоже, — кивнула Алекс,обрадовавшись, что Джимми знал ее брата.

— Мне стыдно признаться, — продолжалДжимми, — но мы не виделись уже лет десять. Кажется, после выпуска онуехал на стажировку в Лондон, и я потерял его из виду.

— Он сейчас в Штатах, и у него шестеро детей, и все —мальчики. Впрочем, я сама вижусь с ним нечасто; как правило, мы встречаемсятолько на свадьбах родственников, а я не очень стремлюсь бывать на семейныхпраздниках, особенно на свадьбах.

— Почему? — удивился Джимми. Алекс интересовалаего все больше и больше. Можно было даже сказать — она ему нравилась, но онпо-прежнему не мог понять, что она нашла в Купе. Джимми по-прежнемунедолюбливал своего квартирного хозяина, как он его величал, хотя и не могсказать — почему. Его неприязнь к актеру была скорее интуитивной, чемосознанной. Возможно, Джимми просто завидовал Купу — признанному сердцееду ипрофессиональному бездельнику.

— На одной из свадеб… Впрочем, долго рассказывать.

Я думаю, на свадьбы у меня выработался условный рефлекс, каку крысы — на удар электрическим током. Короче говоря, от этих церемоний яничего хорошего не жду, — ответила Алекс, и Джимми посмеялся такомуобъяснению.

— Жаль… — сказал он. — Насколько я знаю, иногдасвадьбы бывают очень удачными. Моя, например… Мы зарегистрировались в мэрии, апотом отпраздновали это пиццей в ближайшем кафе. Маргарет была замечательнойженщиной!

— Я очень сочувствую твоему горю, — от душисказала Алекс. Ей и в самом деле было очень жаль Джимми, и она была очень рада,что в последнее время он стал более разговорчивым. Вечера, которые он проводилс Фридменами, явно пошли ему на пользу. Общение с Джесс и Джейсоном отвлекалоего от печальных воспоминаний.

— Странная вещь — горе, — проговорил Джиммизадумчиво. — Порой кажется — оно убьет тебя, но бывают дни, когда о немсовершенно забываешь. К сожалению, когда просыпаешься утром, никогда нельзязнать заранее, что тебя ждет. Даже день, который начался замечательно, можетпревратиться черт знает во что, и наоборот: сначала тебе кажется, что ты и житьне хочешь, но потом что-то случается, и ты вновь ощущаешь интерес к жизни.Наверное, в этом отношении горе похоже на болезнь, которая невесть с чегоначинается и неизвестно отчего проходит. К счастью, я, кажется, начинаю к немупривыкать. Должно быть, со временем привыкнуть можно абсолютно ко всему.

— Да, кроме времени, другого лекарства я незнаю, — согласилась Алекс. Пусть это звучало банально, но она подозревала,что доля истины здесь есть. Джимми прожил в «Версале» уже почти пять месяцев.Когда она впервые увидела его, он был похож на покойника.

— Время способно исцелить любые раны, — добавилаона. — Мне потребовалось несколько лет, чтобы забыть о своемнесостоявшемся замужестве. Конечно, это совсем не то, что случилось с тобой, нов первое время я ужасно переживала.

— Кто может сказать, что тяжелее? — Джимми пожалплечами. — Тебя кто-то предал, обманул твое доверие. Это как гнойная рана,которая долго не заживает. Что касается меня, то моя потеря сродни ампутации.Если продолжить сравнения в хирургическом духе, — он мимолетно улыбнулсяАлекс, — то моя рана стерильна, если можно так выразиться. Во всякомслучае, мне некого винить в моей потере.

Вот только болит она чертовски сильно.

Он был предельно откровенен с ней, и Алекс подумала, что,если Джимми выговорится, ему, возможно, станет чуть легче.

— Сколько времени тебе еще работать при клинике? —спросил он.

— Еще год, — ответила Алекс. — Впрочем,иногда мне кажется, что по меньшей мере сто лет. Что будет потом, я еще незнаю. Мне бы хотелось остаться при Калифорнийском университете, если менявозьмут. У нас превосходное отделение неонатальной интенсивной терапии, но онополностью укомплектовано. Работать там считается престижным, так что я не знаю…Сначала я хотела стать врачом-педиатром, но неонатальная интенсивная терапиязаинтересовала меня. На этой работе не заскучаешь — приходится выкладыватьсяполностью, иногда даже совершать невозможное.

Не знаю, надолго ли меня хватит физически, но теперь яуверена — я на своем месте.