Ян отказался рыться в чужом столе, но Чэрити не страдалаособой щепетильностью. Засунув руки в ящик по локоть, она вытянула толстуюпачку бумаг и бросила на стол.

– Так, а какой же из них я искала? – разбирая их,приговаривала она. – У меня уже не те глаза, что были раньше. Ян, милый, ты невидишь здесь птичку?

Ян оторвал от часов раздраженный взгляд, чтобы взглянуть наразложенные листки, и остолбенел. Прямо на него со множества рисунков смотрелон сам. Вот он стоит за штурвалом своего первого корабля, который положилначало его флоту, вот он идет мимо сельской деревушки в Шотландии с молоденькойдеревенской девушкой, которая подняла к нему смеющееся лицо, вот он шестилетний– очень серьезный, сидит верхом на своем маленьком пони, вот он семи-, восьми-,девяти – и десятилетний… Помимо рисунков, здесь были дюжины подробнейшихотчетов о жизни Яна – начиная с общих описаний и кончая конкретными событиями сточным указанием мест и дат.

– Ну что, нашел птичку, дорогой? – невинно поинтересоваласьЧэрити, пристально изучая не бумаги, разложенные на столе, а самого Яна, укоторого начала пульсировать жилка на шее.

– Нет.

– Тогда она, должно быть, в классной! Конечно, – радостнопрощебетала старая леди, – она наверняка там. Как это на меня похоже, сказалабы Гортензия, – сделать такую глупую ошибку.

Ян оторвал взгляд от этих наглядных доказательств того, чтодед пристально следил за его жизнью почти с самого рождения, во всяком случае,с того момента, как он начал выходить за пределы дома на своих собственныхмаленьких ногах, и посмотрел ей в лицо.

– Гортензия не слишком проницательна, – улыбнулся он. – Намой взгляд, у вас хитрости побольше, чем у лисы.

Чэрити лукаво улыбнулась и приложила палец к губам.

– Только не говорите этого ей, ладно? Гортензии доставляеттакое удовольствие думать, что она умнее меня.

– Каким образом он добывал все эти сведения? – вопросомостановил ее Ян, потому что она уже собралась уйти и оставить его здесь одного.

– Многие из этих рисунков сделала одна женщина, которая жилав деревне неподалеку от вас. А когда ты куда-нибудь уезжал, он специальнонанимал художника, который должен был ехать туда же и делать зарисовки. Побудьпока здесь – здесь тихо и хорошо, а мне нужно кое-куда сходить.

Ян знал, что она уходит, чтобы он мог рассмотреть все этобез свидетелей. Какое-то мгновение он сомневался, нужно ли ему здесьоставаться, потом медленно опустился на стул и начал просматривать отчеты осамом себе. Все они были написаны неким мистером Эдгаром Норвичем, и по меретого, как Ян просматривал толстую пачку писем, его злость на деда за стольбеспардонное вторжение в его личную жизнь начала проходить, и он с увлечениемпогрузился в летопись своей жизни. Почти каждое письмо начиналось с извинений,из которых явствовало, что герцог постоянно упрекал его за недостаточноподробные отчеты.

Верхнее письмо начиналось так,

«Прошу Вашу светлость простить мне мое непреднамеренноеупущение. Я забыл упомянуть, что мистер Торнтон любит иногда выкурить сигару,причем предпочитает сигары с обрезанными кончиками…»

Следующее письмо начиналось так:

«Я не предполагал. Ваша светлость, что Вы захотите узнать, скакой скоростью бежала его лошадь на скачках. Мне казалось достаточным сообщить,что она выиграла забег».

Письма были затертыми, с загнутыми концами, из чего Янсделал вывод, что их перечитывали неоднократно. Кроме того, из некоторыхкомментариев на полях он заключил, что герцог гордился его успехами:

«Вам будет приятно узнать. Ваша светлость, что из Янаполучился отличный выжлятник, как Вы и предполагали…»

«Я, как и многие другие, совершенно согласен с Вами, чтомистер Торнтон – настоящий математический гений…»

«Уверяю Вас, Ваша светлость, что Ваша тревога по поводу этойдуэли совершенно напрасна. Это было всего лишь поверхностное ранение в руку, иничего больше».

Ян выбирал письма наобум, не замечая, как в баррикаде,которую он воздвиг между собой и дедом, появляется брешь.

«Ваша светлость, – в необычно раздраженном тоне писал ЭдгарНорвич, когда Яну было одиннадцать, – ваше предложение пригласить доктора,который сумел бы тайно осмотреть Яна на предмет его больного горла, совершенноневыполнимо. Даже если бы мне удалось найти такого, который согласился быприкинуться заблудившимся путником, я не представляю, каким образом он мог быухитриться заглянуть мальчику в горло, не возбудив при этом подозрений!»

Минуты переходили в часы, и Яна все сильнее охватывалосмятение. Перед ним проходила вся его жизнь, с ее достижениями и прегрешениями.Ему регулярно попадались упоминания о его карточных выигрышах и проигрышах,описания и рисунки всех его кораблей, подробные отчеты о его финансовыхоперациях.

Ян медленно открыл ящик, запихнул бумаги обратно, вышел изкабинета и пошел в гостиную, где его и нашел Ормсли, чтобы сказать, что герцогжелает его видеть.

Когда Ян вошел к деду, тот, облаченный в домашний халат,сидел в кресле у камина. Вид у него был на удивление бодрый.

– Вы выглядите… – Ян заколебался, недовольный охватившим егочувством облегчения оттого, что дед так хорошо выглядит, – поправившимся, –коротко закончил он.

– Я уже давно не сочувствовал себя так хорошо, – заявилгерцог. Ян не знал, чем вызвано это заявление – то ли его самочувствиедействительно улучшилось, то ли это было проявлением силы духа, которой таквосхищался врач. – Бумаги готовы, я уже подписал их. Я… взял на себя смелостьприказать подать сюда обед… в надежде, что ты не откажешься разделить со мнойтрапезу перед отъездом. Ведь тебе все равно придется где-нибудь поесть.

Ян нерешительно кивнул и увидел, как обрадовало герцога егосогласие.

– Отлично! – С сияющим лицом он вручил Яну бумаги и перо.

С тайным удовлетворением он смотрел, как Ян, не глядя,подписывает документы, тем самым принимая не только титул, но и сопутствующееему состояние. – Теперь мы можем продолжить разговор, который нам пришлосьпрервать внизу, в гостиной. О чем мы там говорили? – спросил он внука, принимаяот него обратно бумаги.

Мыслями Ян все еще пребывал в кабинете – за письменнымстолом, заваленным его портретами и письмами, в которых содержалась история егожизни, и потому рассеянно посмотрел на старика.

– Ах, да, – вспомнил герцог, – мы обсуждали твою будущуюжизнь. Так кто же эта счастливая молодая леди?

Закинув ногу на ногу, Ян откинулся в кресле и, немногопомолчав, небрежным тоном спросил: