Мы вышли в сад, и Ник подвела нас к обрыву. Внизу под намисинело море. Неровная тропка спускалась к скале. Ник показала нам, откудасорвался камень, и Пуаро задумчиво кивнул. Потом он спросил:

– Как можно попасть в ваш сад, мадемуазель?

– Есть главный вход – это где флигель. Потом калитка дляпоставщиков, как раз посередине дороги. На этой стороне, у края обрыва, естьеще одна калитка. Отсюда начинается извилистая дорожка, которая ведет от берегак отелю «Мажестик». Ну и, конечно, в парк отеля можно попасть прямо через дырув заборе. Именно так я шла сегодня утром. Самый короткий путь – до города быстреене дойдешь.

– А ваш садовник… он где обычно работает?

– По большей части бьет баклуши на огороде или сидит поднавесом, там, где горшки с рассадой, и притворяется, что точит ножницы.

– То есть по ту сторону дома? Выходит, если бы кто-нибудьпрошел сюда и столкнул вниз камень, его почти наверняка бы не заметили?

Девушка вздрогнула.

– Вы в самом деле думаете?.. У меня просто не укладывается вголове. По-моему, все это не всерьез.

Пуаро снова вынул из кармана пулю и посмотрел на нее.

– Вполне серьезная вещь, мадемуазель, – сказал он мягко.

– Так это был какой-то сумасшедший.

– Возможно. Очень увлекательная тема для разговора вгостиной после обеда. В самом деле, все ли преступники ненормальны? Я склоненполагать, что да. Но это уж забота врачей. Передо мной стоят другие задачи. Ядолжен думать не о виновных, а о безвинных, не о преступниках, а о жертвах.Сейчас меня интересуете вы, мадемуазель, а не тот неизвестный, что хотел васубить. Вы молоды, красивы, солнце светит, мир прекрасен, у вас впереди жизнь,любовь. Вот о чем я думаю, мадемуазель. А скажите, эти ваши друзья, миссис Райси мистер Лазарус… давно они тут?

– Фредди в наших краях уже со среды. Дня два она гостила укаких-то знакомых возле Тэвистока. Вчера приехала сюда. А Джим в это время,по-моему, тоже крутился где-то поблизости.

– А капитан Челленджер?

– Он в Девонпорте. Когда ему удается вырваться, приезжаетсюда на машине – обычно на субботу и воскресенье.

Пуаро кивнул. Мы уже возвращались к дому. Все замолчали.Потом Пуаро вдруг спросил:

– У вас есть подруга, на которую вы могли бы положиться?

– Фредди.

– Нет, кто-нибудь другой.

– Не знаю, право. Наверное, есть. А что?

– Я хочу, чтобы вы пригласили ее к себе… немедленно.

– О!

Ник немного растерялась. С минуту она раздумывала, потомсказала нерешительно:

– Разве что Мегги, она, наверно, согласилась бы…

– Кто это – Мегги?

– Одна из моих йоркширских кузин. У них большая семья: ееотец священник. Мегги примерно моих лет, и я ее обычно приглашаю к себе летомпогостить. Но в ней нет изюминки – слишком уж она безгрешная. С этакойпрической, которая сейчас вдруг случайно вошла в моду. Словом, я рассчитывалаобойтись в этом году без нее.

– Ни в коем случае. Ваша кузина именно то, что нужно. Япредставлял себе как раз кого-то в этом роде.

– Ну что ж, – вздохнула Ник. – Пошлю ей телеграмму. Мнепросто не приходит в голову, кого еще я могла бы сейчас поймать. Все уже скем-то сговорились. Но она-то приедет, если только не намечается пикникцерковных певчих или празднество матерей. Только я, по правде сказать, непонимаю, что она, по-вашему, должна делать?

– Вы можете устроить так, чтобы она ночевала в вашейкомнате?

– Думаю, что да.

– Ваша просьба не покажется ей странной?

– О, Мегги ведь не рассуждает! Она только исполняет –истово, по-христиански, с верой и рвением. Значит, договорились, я ейтелеграфирую, чтобы приезжала в понедельник.

– А почему не завтра?

– Воскресным поездом? Она подумает, что я при смерти. Нет,лучше в понедельник. И вы расскажете ей, что надо мной нависла ужаснаяопасность?

– Посмотрим. А вы все шутите? Ваше мужество меня радует.

– Это хоть отвлекает, – сказала Ник.

Что-то в ее тоне поразило меня, и я с любопытством взглянулна девушку. Мне показалось, что она о чем-то умалчивает. К этому времени мы ужевернулись в гостиную. Пуаро барабанил пальцами по газете.

– Читали, мадемуазель? – спросил он вдруг.

– Здешний «Геральд»? Так, мельком. Они тут каждую неделюпечатают прогноз приливов, вот я и заглянула.

– Ясно. Да, между прочим, вы когда-нибудь писали завещание?

– Полгода назад. Как раз перед операцией.

– Что вы сказали? Операцией?

– Да, перед операцией аппендицита. Кто-то сказал, что надонаписать завещание. Я написала и чувствовала себя такой важной персоной.

– И каковы были условия?

– Эндхауз я завещала Чарлзу. Все остальное – Фредди, но тамне так уж много оставалось. Подозреваю, что… – как это говорится? – пассивпревысил бы актив.

Пуаро рассеянно кивнул.

– Я должен вас покинуть. До свидания, мадемуазель.Остерегайтесь.

– Чего?

– У вас есть голова на плечах. Да в этом, собственно, и всязагвоздка, что мы не знаем, чего остерегаться. И все-таки не падайте духом.Через несколько дней я докопаюсь до правды.

– А пока избегайте яда, бомб, выстрелов из-за угла,автомобильных катастроф и отравленных стрел, какими пользуются южноамериканскиеиндейцы, – одним духом выпалила Ник.

– Не насмехайтесь над собой, – остановил ее Пуаро.

Возле дверей он задержался.

– Кстати, – спросил он, – какую цену предлагал мсье Лазарусза портрет вашего деда?

– Пятьдесят фунтов.

– О!

Он пристально вгляделся в темное, угрюмое лицо над камином.

– Но я уже говорила вам, что не захотела продать старика.

– Да, да, – задумчиво проговорил Пуаро. – Я вас понимаю.

– Пуаро, – сказал я, как только мы вышли на дорогу, – мнекажется, я должен сообщить вам одну вещь.