– Кирин – это такой мифический зверь. Как жирафа.

– А-а…

Седоусый подошёл, слегка поклонился и шлёпнул кусок навозапрямо на белую грудь российского дипломата. Тот так и обомлел.

– Ну вот, – перевёл Сирота. – Теперь вы уженепохожи на заснеженную вершину Фудзи.

Комиссар Иваока разамазывал по животу Эраста Петровичажёлто-коричневую дурно пахнущую массу.

Фандорин морщился, но терпел.

Благородный муж

Так чист, что не запачкать

Даже навозом.

Оказывается, к зловонию привыкнуть можно. Запах навозаперестал терзать обоняние титулярного советника довольно скоро. Гораздо хужебыли мухи. Привлечённые аппетитным ароматом, они слетелись на бедного Фандоринасо всего японского архипелага или, по меньшей мере, со всей префектурыКанагава. Сначала он пробовал их отгонять, потом перестал, потому что машущийруками крестьянин мог привлечь к себе внимание. Стиснув зубы, молча сносилтошнотворное щекотание множества зелёных тварей, деловито ползавших по спине,груди, лицу.

Скрюченный дипломат медленно двигался по колено в воде,выдёргивая какую-то растительность. Никто не удосужился объяснить ему, каквыглядят сорняки, поэтому, скорее всего, он расправлялся с ростками риса,однако обливающегося потом чиновника это тревожило меньше всего. Он ненавидел ирис, и заливное земледелие, и собственное упрямство, обеспечившее ему участие вударной группе.

Вторым членом группы был инициатор навозного помазанияседоусый Иваока. Правда, пышных, браво подкрученных усов у комиссара уже небыло – сбрил перед началом операции, чтобы больше походить на крестьянина.Эрасту Петровичу свои отстоять удалось, но их размочили и спустили по углам ртадвумя сосульками. Это было единственное, что сейчас утешало титулярногосоветника, – во всех прочих отношениях Иваока устроился куда лучше.

Во-первых, им совершенно не интересовались мухи, которымвполне хватало пахучего Эраста Петровича. Во-вторых, по чавкающей грязикомиссар передвигался без видимых усилий, да и прополка ему, похоже, была не втягость – он то и дело останавливался и отдыхал, поджидая отставшего напарника.А самую большую зависть у Фандорина вызывал большой белый веер, которым запассяпредусмотрительный японец. Дорого бы сейчас заплатил титулярный советник, чтобыхоть изредка обдать лицо движением воздуха, сдуть с него проклятых насекомых.

В соломенной шляпе, опущенной чуть не до подбородка, былипроделаны две дырки, чтобы наблюдать за храмом, не поднимая головы. Двестишагов, отделявших холм от края поля, оба «крестьянина» преодолели часа заполтора. Теперь топтались в нескольких саженях от суши, но ближе ни-ни, чтобыне переполошился дозорный. И так, поди, глаз с них не спускает. Повернулись итак, и сяк – пусть убедится, что люди они мирные, безобидные, оружие им прятатьнегде.

Группа поддержки, из шести переодетых (а вернее, раздетых)полицейских, держалась на отдалении. Ещё одна работала с другой стороны, отсюдане видно.

Вице-интендант всё не появлялся, и Фандорин забеспокоился –сумеет ли разогнуться, когда наконец наступит время действовать? Осторожнопомял рукой поясницу – та отозвалась ломотой.

Вдруг Иваока, не поднимая головы, тихонько зацыкал.

Началось!

По дорожке к храму шли двое: впереди степенно шествовалсинтоистский жрец-каннуси в чёрном одеянии и колпаке, за ним семенила храмоваяприслужница-мико в белом кимоно и алых шароварах, по сторонам её набелённоголица свисали длинные прямые волосы. Она споткнулась, уронила какую-то миску,грациозно опустилась на корточки. Потом побежала догонять жреца, по-девичьинескладно вихляя бёдрами. Фандорин поневоле улыбнулся – ай да Асагава, какиеактёрские способности!

Перед лестницей каннуси остановился, окунул в миску веничек,стал махать им во все стороны, что-то напевая – это Суга приступил к обрядуочищения. Усы у вице-интенданта, как и у Фандорина, свисали книзу, а крометого, к подбородку его превосходительства ещё и приклеили длинную седуюбородёнку.

Комиссар шепнул:

– Go!

Дозорный наверняка смотрит только на нежданного гостя, емусейчас не до крестьян.

Стараясь не шлёпать по воде, Эраст Петрович двинулся кхолму. Четверть минуты спустя оба уже были в зарослях бамбука. По лодыжкамтитулярного советника стекала жидкая грязь.

Иваока поднимался по склону первым. Сделает несколькобесшумных шагов, прислушается, потом машет напарнику – давай, мол, можно.

Так, глядя в широкую, мускулистую спину комиссара, Фандорини добрался до вершины.

Залегли под кустом, стали осматриваться.

Точку Иваока рассчитал идеально – отсюда было видно исвятилище, и каменную лестницу, по которой медленно поднимались две фигуры,чёрная и бело-красная. На каждой ступеньке Суга останавливался, махал своимвеничком. Его гнусавый напев постепенно приближался.

Наверху, под священными воротами, дожидался Сэмуси. Он был водной набедренной повязке – надо полагать, чтоб продемонстрировать своёуродство – и униженно кланялся до земли.

Изображает убогого калеку, нашедшего пристанище взаброшенном храме, догадался Фандорин. Хочет разжалобить священника.

А что остальные?

Вот они, голубчики.

Сацумцы спрятались за святилищем – Суге и Асагаве с лестницыне разглядеть, а отсюда, из кустов было отлично видно.

В какой-нибудь дюжине шагов от комиссара и титулярногосоветника стояли, вжавшись в стену, трое мужчин в лёгких кимоно. Один, сподвязанной левой рукой, осторожно выглядывал за угол, двое остальных неспускали глаз с сухорукого.

У всех троих мечи, отметил Фандорин. Где-то раздобыли новые.А огнестрельного оружия не видно.

Сухорукому на вид было хорошо за сорок – в приклеенной ктемени косичке просвечивала седина. Двое других – совсем молодые парни.

Вот «жрец» заметил бродягу. Перестал распевать заклинания,прокричал что-то сердитое, стал быстро подниматься. «Мико» поспевала за ним.

Горбун плюхнулся на коленки, уткнулся лбом в землю. Отлично– легче будет взять.

Комиссар, похоже, был того же мнения. Тронул Фандорина заплечо: пора!

Сунув руку под набедренную повязку, Эраст Петрович потянултонкую верёвку, обмотанную вокруг пояса. Быстро намотал её с кисти на локоть,большую петлю оставил висеть.

Иваока понимающе кивнул, показал пальцами: сухорукий – твой,остальные двое мои. Это было разумно. Если уж брать живьём, то, конечно,главного.