«А где твоё-то оружие?» – тоже жестом спросил Фандорин.

Комиссар сначала не понял. Потом, коротко улыбнувшись,протянул веер. Оказалось, что веер не бумажный и не картонный, а стальной, состро наточенными краями.

«Подожди, я первый», – велел Иваока.

Беззвучно переместился вдоль кустов, обходя сацумцев сзади.

Вот он появился у них за спиной: лицо сосредоточено, колениполусогнуты, ноги бесшумно переступают по земле.

Самураи его не видели и не слышали – смотрели только взатылок своему старшему, а тот наблюдал за происходящим на лестнице.

Суга лицедействовал вовсю: орал, размахивал руками, дажепару раз стукнул «бродягу» веничком по загривку. «Мико» стояла чуть сбоку отГорбуна, скромно потупив взор.

Эраст Петрович приподнялся, начал раскачивать аркан.

Ещё секунда – и начнётся.

Иваока свалит одного, схватится со вторым. Услышав шум, Сугас Асагавой скрутят горбатого. Дело титулярного советника – метко наброситьпетлю да потуже затянуть. Фокус при известной сноровке нехитрый, а сноровка уЭраста Петровича имелась: за многомесячное сидение в турецком плену от скуки ибезделья напрактиковался. Сработано будет чисто.

Он так и не понял, что произошло: то ли Иваока былнедостаточно осторожен, то ли сацумец обернулся по случайности, но так илииначе «чисто сработать» не получилось.

Последний из самураев, самый молодой, оглянулся, когда комиссаруоставалось до него шагов пять. Реакция у парня была просто фантастическая.

Ещё не завершив поворота головы, он взвизгнул и рванулклинок из ножен. Двое остальных, будто выкинутые распрямившейся пружиной,отлетели от стены и тоже обнажили оружие.

Над головой Иваоки сверкнул меч, ударился о подставленныйвеер, с лязгом и искрами отскочил. Комиссар чуть повернул кисть, раскрыл своёстранное орудие шире и чиркнул им по воздуху – словно играючи, однако стальнойкрай задел сацумца по горлу. Брызнула кровь, и с первым противником былопокончено. Он рухнул наземь, схватившись руками за шею, и вскоре затих.

Второй смерчем налетел на Иваоку, но старый волк легкоувернулся от удара. С обманчивой небрежностью шлёпнул врага веером по запястью,и меч выпал из рассечённой руки. Самурай нагнулся и подхватил катану левойрукой, но комиссар нанёс новый удар, и сацумец повалился с расколотым черепом.

Всё это заняло какие-нибудь три секунды, Фандорин так и неуспел метнуть аркан. Стоял, описывая над головой свистящие круги, но сухорукийдвигался с такой быстротой, что выбрать момент для броска никак не удавалось.

Стальной клинок сшибся со стальным веером, и грозныепротивники отскочили в разные стороны, закружили друг против друга, готовые кновому прыжку.

Воспользовавшись тем, что сухорукий замедлил движение, ЭрастПетрович бросил петлю. Та рассекла воздух – но сацумец с места прыгнул вперёд.Отбил веер, развернулся вокруг себя, присел и рубанул Иваоку по ногам.

Произошло ужасное: ступни комиссара ещё стояли, а отсечённыелодыжки соскочили и уткнулись в землю. Старый служака покачнулся, но ещё дотого, как он упал, клинок рассёк его пополам – от правого плеча до левогобедра. Тело осело бесформенной грудой.

Торжествуя победу, сухорукий застыл на месте всего насекунду, не долее, но Фандорину этого хватило, чтобы сделать новый бросок, насей раз безошибочно точный. Широкая петля обвила плечи самурая. Дав ейопуститься до локтей, Эраст Петрович затянул аркан, рванул его на себя так, чтосацумец завертелся вокруг собственной оси. Понадобилось всего несколькомгновений, чтобы скрутить пленника и уложить на землю. Свирепо ощерившись, тоткорчился, даже пытался дотянуться до верёвки зубами, но поделать ничего не мог.

Суга и Асагава приволокли Горбуна, у которого кисти рук былиприкручены к щиколоткам, так что ни идти, ни стоять он не мог – отпущенный,повалился на бок. Изо рта у него торчал деревянный кляп с тесёмками,завязанными на затылке.

Вице-интендант подошёл к искромсанному комиссару, тяжеловздохнул, но этим проявление скорби и ограничилось.

К Фандорину генерал обернулся уже с улыбкой.

– А про сигнал-то забыл, – весело сказал он,показывая свисток. – Ничего, мы и без подмоги справились. Двух главныхнегодяев взяли живьём. Это неслыханная удача.

Он остановился перед сухоруким. Тот уже не метался по земле– лежал неподвижный, бледный, с зажмуренными глазами.

Суга сказал что-то резкое, презрительно пнул лежащего ногой,потом взял за шиворот и рывком поставил на ноги.

Самурай открыл глаза. Никогда ещё Фандорин не видел вчеловеческом взгляде такого звериного бешенства.

– Отличный способ, – сказал Суга, ощупывая петлюаркана. – Нужно будет взять на вооружение. Теперь я понимаю, как туркисумели взять вас в плен.

Титулярный советник промолчал – не хотелось разочаровыватьяпонца. На самом деле он попал в плен с отрядом сербских волонтёров, отрезанныхот своих и израсходовавших все патроны. По самурайским понятиям, им, видимо,полагалось удавиться на собственных портупеях…

– Зачем это? – спросил Эраст Петрович, показываяна кляп во рту Горбуна.

– Для того, чтобы он не вздумал…

Договорить Суге не удалось. Хрипло зарычав, сухорукийколеном отшвырнул генерала в сторону, ринулся вперёд и с разбега приложилсялбом об угол храма.

Раздался тошнотворный хруст, и связанный рухнул лицом вниз.Под ним быстро расплывалась красная лужа.

Суга присел над сухоруким, пощупал пульс на шее, безнадёжномахнул рукой.

– Хами нужен для того, чтобы пленник не откусил себеязык, – окончил за начальника Асагава. – Таких врагов мало взятьживыми. Нужно и потом не давать им умереть.

Потрясённый Фандорин молчал. Ему было совестно – и не толькоза то, что плохо связал важного преступника. Ещё стыднее было за другое.

– Мне нужно вам кое-что сообщить, инспектор, –покраснев, сказал он и отвёл Асагаву в сторону.

Подле единственного пленного остался вице-интендант:проверил, хорошо ли затянуты верёвки. Удостоверившись, что все в порядке,отправился осматривать храм.

Тем временем Фандорин, заикаясь больше обычного, признавалсяинспектору в своём коварстве. Рассказал и про смолу, и про свои подозрения вадрес японской полиции.

– Я знаю, что д-доставил вам много неприятностей,повредил вам в г-глазах начальства. Прошу простить и не держать зла…