Я думал, что смогу стать ей другом, ей — и вам…

— Хочу вам сказать, капитан Эндрюс: Зоя — не игрушка,она только начинает жить, и жизнь эта может быть непоправимо вами испорчена.Судя по всему, она от вас без ума. Мне кажется, дальше заходить не стоит.

Однако оба знали, что это вряд ли возможно, и ЕвгенияПетровна сознавала даже отчетливей, чем Клейтон, что он подошел уже слишкомблизко, и в любом случае жизнь Зои никогда не станет прежней.

— Она еще очень, очень юна, — промолвила графиня.

Капитан молча кивнул, поражаясь проницательности этойженщины. Он и сам всю эту неделю упрекал себя в том, что так безрассудноувлекся этой едва расцветшей девушкой. «Зачем я преследую ее? — спрашивалон себя. — Что будет, когда придет пора покинуть Париж? Воспользоваться ееблагосклонностью и бежать? Это просто подло».

— Вы ведь понимаете, надеюсь, — продолжала ЕвгенияПетровна, — что в другой жизни, в другое время все это было быпросто-напросто невозможно.

— Отлично понимаю, — сказал капитан. — Но ивы, графиня, не станете отрицать, что времена изменились. Не так ли?

— Так, — согласилась она.

Беседа была прервана появлением Зои, которая налила им чаю.Как и было обещано, она показала капитану фотографии, сделанные прошлым летом вЛивадии. На этих снимках он увидел ее рядом с цесаревичем на борту яхты, увиделвеликих княжон, императрицу и самого Николая. Все это немного напоминало урокистории, и лицо Зои не раз озарялось счастливой улыбкой, когда она объяснялаили вспоминала, а капитан слушал, глядел на нее и знал, что он должен былответить Евгении Петровне. О нет, не другом хотелось ему стать для этойдевушки, которая вызывала в нем неведомые, никогда прежде не испытанныечувства…

Но что может он предложить ей, он, сорокапятилетний офицер,прихотью войны занесенный во Францию? Ничего. Ей нужен сверстник — юноша,вместе с которым она будет взрослеть, смеяться, вспоминать…

Клейтон ясно сознавал это, и все же ему так хотелось обнятьэту девочку и пообещать ей, что никогда больше она не будет страдать…

Потом он повез Евгению Петровну и Зою в Булонский лес исмотрел, как она наперегонки с лающей Савой носится по траве, играет с нею, итут наконец, неожиданно для самого себя, он обнял и привлек к себе девушку,которая продолжала заливаться звонким смехом. Евгения Петровна глядела на них исо страхом понимала, что неминуемое случится.

Вернувшись домой, она поблагодарила Клейтона и вновьустремила на него спокойно-проницательный взгляд.

— Крепко подумайте, Клейтон: то, что для вас забава,может сломать Зое жизнь. Будьте благоразумны, прошу вас, и… не обижайте ее.

— О чем вы говорили с ним, бабушка? — спросилаЗоя, когда капитан откланялся.

— Сказала «спасибо» за пирог и пригласила бывать у нас.

— И все? Он был такой серьезный, когда уходил.

Я думала, что-то важное. Он даже не улыбнулся мне напрощание и о чем-то думал…

— Ему есть о чем подумать, дитя мое, — ответилаЕвгения Петровна и прибавила:

— Он и в самом деле слишком стар для тебя.

— Ну и что? Он такой красивый, такой милый…

— Что есть, то есть, — согласилась графиня,надеясь, что капитан будет до такой степени мил, что больше не встретится на путиее внучки. Зоя влюблена или вот-вот влюбится в него. И что тогда? Катастрофа?

Напрасно надеялась Евгения Петровна, что капитан КлейтонЭндрюс больше не появится. Целую неделю он не искал встреч с Зоей, но ловилсебя на том, что беспрестанно думает о ней, вспоминает ее глаза, ее волосы, еесмех — это было похоже на наваждение.

На память ему постоянно приходили то ее игры с Савой, тофотографии царской семьи, то еще что-нибудь, так или иначе с Зоей связанное.Даже события, происходившие в России, переслали быть некой далекой абстракцией,а царь из трагической фигуры русской истории сделался живым человеком — у негобыла жена, дети, три собаки… Клейтон начал понимать, какие жестокие испытанияуготовила судьба русскому императору, томившемуся под караулом в своемзагородном дворце.

И Зоя то и дело возвращалась мыслями к американцу.

Так прошла неделя, в конце которой Клейтон не выдержалразлуки и появился снова. Он пришел не в театр, а домой и с разрешения графиниповел Зою смотреть «Веселую вдову». По возвращении Зоя буквально захлебываласьот восторга, а капитан, улыбаясь, разливал привезенное с собой шампанское похрустальным бокалам. Боясь обидеть Евгению Петровну и Зою, он тем не менееделал все, чтобы как-то облегчить их жизнь, доставить им радость, а потомударил им какие-то милые пустяки, которых они были теперь лишены: привез дюжинубокалов и теплые одеяла, уверяя, что их ему «выдали», красивую скатерть и дажепостель для Савы.

Графиня отчетливо сознавала, что американец влюблен в еевнучку, а та отвечает ему взаимностью. Они подолгу прогуливались в парке,сидели в маленьких кафе, и капитан объяснял ей, какие именно солдаты и офицерыпроходят мимо — зуавы в красных штанах, англичане и американцы в хаки,французские пехотинцы — «пуалю» в голубых шинелях и даже сенегальские стрелки.Они говорили обо всем на свете — от Библии до детей. Зоя рассмешила его,сказав, что мечтала когда-то иметь шестерых детей.

— Почему именно шестерых?

— Сама не знаю, — со счастливой улыбкой ответилаона. — Мне нравятся четные числа Она прочла ему последнее письмо от Маши:та писала, что Татьяна снова заболела, но на этот раз — ничего серьезного, чтодядька наследника Нагорный поражает ее своей нежной и преданной привязанностьюк Алексею и не оставляет его ни на минуту, что «папа очень ласков с нами истарается, чтобы мы не падали духом, были веселы и счастливы…».

Представить все это было нелегко. Сердце Клейтона готовобыло разорваться от сочувствия к этим незнакомым ему людям.

Но, разумеется, говорили они не только об ужасной судьберусского императора и его близких. Зоя поверяла Клейтону свои секреты и мечты,да и он был с нею предельно откровенен.

Это было необыкновенное, волшебное лето. Если Зоя не былазанята в спектакле, капитан заезжал за нею и увозил, старался развлечь, делалей и бабушке маленькие подарки, которые обходились ему подчас весьма недешево.

Но пришел сентябрь, и все эти невинные радости кончились.Генерал Першинг объявил своим адъютантам, что ставка переносится вШомон-на-Марне.

Клейтон должен был через несколько дней покинуть Париж. АДягилев задумал ехать с гастролями по Испании и Португалии Зое предстоялопринять мучительное решение. Оставить бабушку она не могла — и ей пришлосьпокинуть труппу, что просто подкосило ее.

— Но ведь на Дягилеве свет клином не сошелся, —пытался утешить ее Клейтон. — Поступите в другой театр.