Зоя начала рассказывать ему о своем доме, о той ночи, когдапогиб Николай, о бегстве в Царское и потом, через три границы — сюда, в Париж.

— У меня остались такие чудесные фотографии,когда-нибудь я вам их покажу. Август мы всегда проводили в Ливадии. Машанаписала мне, что, может быть, их отправят туда. Мы всегда отмечали там деньрождения тети Алике — во дворце или на яхте.

Капитан глядел на нее во все глаза. Этот волшебный мир былдля нее частью обыденной жизни, а коронованные особы — родственниками,троюродными сестрами и братьями: она играла с ними в теннис, каталась на яхте…А теперь она танцует в дягилевской труппе. Неудивительно, что бабушка послала снею провожатого, этого самого Федора… К концу обеда капитану казалось, что онвсех знает лично, а сердце его ныло: как много уже успела потерять этадевочка!..

— И что же вы будете делать?

— Не знаю, — честно призналась Зоя. — Когданечего будет продавать, будем жить на мое жалованье. Бабушка не может работать —ей ведь уже за восемьдесят, — а Федор не говорит по-французски, его никтоне наймет… Да и он тоже немолод… — Она боялась думать о том уже недалеком дне,когда и Евгения Петровна, и Федор уйдут из жизни.

Капитан, слушая эту очаровательную девушку, такую невинную,непосредственную, такую юную и уже столько пережившую, не решился спросить, чтобудет, когда она останется одна.

— Судя по вашим рассказам, отец ваш был достойнейшим иочень милым человеком.

— Да.

— Трудно представить себе, что вы лишились всего этого,и еще трудней — что лишились навсегда и прошлое не вернется.

— Бабушка считает, что после окончания войны делапойдут лучше. И дядя Ники сказал мне так на прощание.

Капитану странно было слышать, что самодержца кто-тоназывает «дядя Ники».

— Но сейчас я по крайней мере танцую. Когда-то ямечтала сбежать из дому и поступить в Мариинский театр. — Зоя рассмеяласьэтому воспоминанию. — Это гораздо лучше, чем давать уроки, шить или статьмодисткой.

Капитан при этих словах широко улыбнулся:

— Говоря по совести, не думаю, что вы сможете мастеритьшляпы.

— Не могу и не буду. Лучше голодать. Но голод нам негрозит: Сергеи Павлович платит мне вполне прилично.

Зоя рассказала ему, как показывалась Дягилеву, и капитан былпоражен ее наивной отвагой. Впрочем, ее согласие пообедать с ним тожесвидетельствовало о том, что она — не робкого десятка. Это полудитя с каждойминутой нравилось ему все больше, и Зоя представлялась капитану в новом свете.Дело было уже не в ее хорошеньком личике и по-балетному изящной фигурке. Она,принадлежа к подлинной аристократии, все имела — и всего лишилась, не утративлишь достоинства и не пав духом.

— Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились сбабушкой, — сказала она, будто прочитав его мысли.

— Почту за честь.

— Она, конечно, будет шокирована, что нас с вами никтоне представил друг другу, как требует хороший тон… Но я постараюсь ей всеобъяснить.

— Может быть, скажем, что я — приятель вашего Дягилева?

— Ну что вы! — Зоя рассмеялась. — Это вамтолько повредит в ее глазах. Она терпеть не может все, что связано с балетом!Она предпочла бы видеть меня женой князя Марковского, который водит такси, а небалеринкой на сцене «Гранд опера»!

Капитан, поглядев в эту минуту на Зою, понял, что не можетосуждать ее бабушку: девушка казалась такой беззащитной и неискушенной ипредставляла такую легкую добычу для жестокого мира, для любого, кто пожелал быее обидеть, — да и для него, капитана Клейтона, тоже.

Он расплатился и по дороге домой сказал внезапнопогрустневшей Зое:

— Вы разрешите как-нибудь навестить вас и выпить чаю свами и с вашей бабушкой?

Ему не хотелось, чтобы этому существу пришлось что-либоскрывать, лгать или притворяться: ему не хотелось причинять ей боль.

— А что же я ей скажу? — испуганно спросила Зоя.

— Что-нибудь придумаем. Вы заняты в воскресенье?

— По воскресеньям мы с бабушкой гуляем в Булонскомлесу.

— Я отвезу вас туда. В четыре часа удобно?

Зоя машинально кивнула, продолжая думать, что она скажетЕвгении Петровне. Но Клейтон предложил самый простой выход:

— Вы ей скажете, что я — адъютант генерала Першинга ичто мы познакомились на приеме. Говорить правду куда легче, чем лгать. — Иснова, уже не в первый раз за этот вечер, он чем-то неуловимо напомнил ей отца.

Клейтон проводил ее до подъезда и видел, как Зоя,обернувшись в дверях, помахала ему на прощание.

Потом по ступенькам застучали ее каблучки.

Однако церемония знакомства Клейтона с Евгенией Петровнойпрошла легче и проще, чем они думали. Зоя объяснила, что ее представиликапитану на приеме, устроенном генералом Першингом в честь дягилевской труппы,и она пригласила его на чашку чая. Старая графиня на мгновение смутилась: однодело — общаться с князем Владимиром, таким же бедняком, как она с внучкой, исовсем иное — с американским офицером, адъютантом главнокомандующего.

Однако тут же оправилась от замешательства.

К чаю Зоя купила полдюжины пирожных, показавшихся особенновкусными — они ведь так давно не видели сластей и лакомств! Графиня принеслачайник с кипятком. На столе не было ни самовара, ни серебряных ложечек, нильняных салфеток, да и угощение было более чем скромным, но томила ее другаязабота: что понадобилось американцу в их доме? Все остальное уже не слишком ееволновало.

Однако, когда ровно в четыре пополудни Федор распахнул передкапитаном дверь и тот шагнул через порог, все страхи ее улетучились. Он принеси вручил ей и Зое цветы, яблочный пирог и вообще вел себя как «порядочныйчеловек из хорошего общества», приветствуя Зою со сдержанной почтительностью, аее — с подчеркнутым уважением. Зою он в тот вечер как бы почти не замечал,разговаривая только с Евгенией Петровной — рассказывал о своих путешествиях, однях юности, прошедшей в Нью-Йорке, расспрашивал о России, о которой почтиничего не знал. Евгении Петровне, как и ее внучке, он тоже постоянно напоминалКонстантина, такого же остроумного и обаятельного. Когда Зоя вышла из комнаты,чтобы поставить чайник, графиня откинулась на спинку кресла и спокойнопринялась разглядывать гостя: цель его визита стала ей теперь понятна.Разумеется, он был стар для Зои, но очень понравился графине, произведя на неевпечатление человека достойного и с изысканными манерами, умного и тонкого.

— Каковы ваши намерения? — вдруг спросила она.

Капитан, не отводя взгляда, ответил честно:

— Еще не знаю. Мне раньше не приходилось дажеразговаривать с девушками ее возраста. Но она — необыкновенное существо,необыкновенное во всем.