Желая хоть как-то заинтересовать людей, Эвелина Лазаревнасумела получить на баланс небольшой дом. Ранее здание принадлежалорасквартированной в Фолпине воинской части, но потом вояк расформировали. Какимобразом директриса ухитрилась заполучить двухэтажный барак и сделать тамремонт, отдельная песня.

– У нас тогда только-только появилось коммерческоеотделение, – хмурилась Эвелина Лазаревна, – пятый корпус отдали под платныйконтингент. Сейчас мы деньги получаем, а тогда я клич кинула: возьму насодержание ваших стариков и инвалидов, если с ремонтом поможете. Голь навыдумку хитра.

Приведя домишко в относительно приличный вид, Эвелина началаискать сотрудников. Особые надежды она возлагала на переселенцев, этническихрусских, вынужденных бежать из бывших советских республик в связи со вспышкаминациональных распрей. Среди тех, кто бросил насиженные места, имелось немалохороших медиков, им было негде жить, доктора соглашались работать строителями,медсестры нанимались в прислуги, а тут интернат под Москвой, да еще даютквартиру! Эвелина Лазаревна получила возможность выбора, желающих ухаживать забольными оказалось больше, чем вакансий.

Одной из претенденток и была Зоя Андреевна.

Эвелине Лазаревне Килькина понравилась. Вдова военного сребенком, не избалованная жизнью женщина, такая станет работать не за страх, аза совесть. Кроме того, она имеет высшее медицинское образование, но согласнабыть медсестрой, характеристики замечательные. И Казакова взяла Килькину наработу.

День в день новая медсестра появилась на службе, отработаласвою смену и пошла в раздевалку.

– Зоя Андреевна, – окликнула новенькую Галя, сестра-хозяйка,– подите поешьте.

– Спасибо, я тороплюсь, – тихо ответила новенькая.

– Ах да, – спохватилась Галя, – у вас дочка имеется.Возьмите с собой котлеток.

– Не надо.

– Берите, берите, – радушно предлагала сестра-хозяйка, –небось еще не обустроились! Да вы не волнуйтесь, у нас еда остается! Прихватитедля девочки булочек.

– Обойдусь, – отбрыкивалась Килькина, но от Гали былонепросто отвязаться.

– Дети любят выпечку, – авторитетно заявила сестра-хозяйка,– по своим знаю, они готовы целый день хлеб с вареньем жевать.

– Настя заболела, – мрачно сообщила Зоя.

– Господи! Что случилось? – искренне забеспокоилась Галя.

– Сначала аппендицит, – коротко пояснила Килькина, – прямо свокзала по «Скорой» увезли, операцию сделали, а сейчас еще воспаление легкихподцепила.

– Зачем же вы на работу пришли? – заахала сестра-хозяйка.

– Так ведь первый день, нехорошо с прогула начинать!

– Ой, мамочка, – засуетилась Галя, – вы за дочкойухаживайте, а я к Эвелине сбегаю!

Директриса посочувствовала новенькой медсестре и дала тойнеделю за свой счет. Через семь дней Зоя появилась в корпусе, на голове у неебыл повязан черный платок. Эвелина Лазаревна насторожилась и в конце концовспросила:

– Как ваша дочка?

– Ничего, – спокойно ответила Килькина, – ей уже лучше,антибиотики прокололи.

– Ой, беда, – покачала головой Эвелина, – где же она таксильно простудилась?

– Без куртки на улицу вышла, – быстро ответила Зоя, – ужизвините, не привыкла я на службе о личном болтать.

– Простите за неуместное любопытство, – смутилась Казакова,– просто я хочу вам помочь.

– Благодарю, но нам ничего не надо, – сухо ответилаКилькина.

Больше Зоя никогда ничего о дочери не рассказывала. Детей винтернате было немного, кто ездил на инвалидной коляске, кто имел умственныеотклонения, поэтому Эвелина Лазаревна однажды очень удивилась, увидав во дворенезнакомую девочку, которая сидела на скамейке около колясочницы КариныАвдеевой.

– У нас новенькая? – спросила Казакова у Галины, котораяпринесла в этот момент директрисе на подпись документы.

– Нет, – покачала головой Галя, – с чего вы решили?

– А с кем Авдеева играет?

– Это дочка Килькиной, – пояснила Галя, – у нее в школекарантин, дома одна оставаться боится, хоть и большая уже, одиннадцать лет, даза Зойкой хвостом ходит. Я прямо удивилась! Зоя ее привела и говорит: «Посидиво дворе», а у девчонки истерика началась: «Не бросай меня, не оставляй». Яразрешила ее с Карой Авдеевой познакомить.

– И правильно, – кивнула Эвелина Лазаревна, – Карине веселейбудет, у бедняжки тут друзей нет.

Казаковой было до слез жаль Авдееву. Девочке не повезло ссамого рождения, она жила с матерью, отца не имела даже по документам. Отчествополучила скорей всего от фонаря, ну надо было какое-то написать, и мамашепришло в голову имя Анатолий. Сначала Карину сдали в круглосуточные ясли, затемв детский сад на пятидневку, шалава-мать норовила оставить малышку в учреждениинавсегда, каждую пятницу ей звонила воспитательница и говорила:

– Нина, имейте совесть, время к девяти идет! Пора девочкузабирать.

Воспитательница заботилась о Карине лучше матери, и именноона забеспокоилась, когда в понедельник Кару не привели в садик. Она побежала кдиректрисе и настояла, чтобы к Авдеевым пошел участковый.

– У Кары мать умерла недавно, а бабушка внучку в восемь утраприводит! В любом состоянии: больную, сопливую, с температурой. Ей лишь бывнучку с рук сбагрить. А сегодня ее нет! Там что-то случилось! – твердилавоспитательница.

В конце концов милиция вскрыла квартиру и обнаружила в неймертвую бабушку и Карину в глубоком обмороке.

Старшая Авдеева умерла в ночь с пятницы на субботу, инесчастная крошка провела около трупа почти двое суток. Выйти из квартирышестилетняя малышка не могла, телефон был отключен за неуплату. Ребенкаотправили в больницу, а оттуда Карина переехала в психоневрологическийинтернат. С умственным развитием у девочки был полный порядок, но у нее последней, проведенных около мертвой бабушки, отнялись ноги. Медицина лишь разводиларуками – по идее, Карина должна бегать, никаких физических поражений нет, номалышка не могла даже стоять.

Живи Карина с любящими мамой и папой, ее бы, наверное,простите за глупый каламбур, поставили на ноги, но малышка очутилась винтернате, где до нее никому дела не было. Карину кормили, учили, никогда необижали, но не пытались вылечить. Да и как бороться с параличом?