Во время следующей схватки Хироко едва сдержала крик.

Сестры уложили и раздели ее. Рэйко стояла рядом, держа ее заруку. Врач осмотрел Хироко, пока она прятала лицо, охваченная стыдом. Никто ещене осматривал ее вот так — если не считать очень быстрого и поверхностногоосмотра после обморока. Никто не видел ее и не прикасался к ней, кроме Питера.

— Все будет хорошо, — успокоила ее Рэйко, Сандраподошла и встала с другой стороны.

Врач был доволен результатами осмотра, но удивился, сколькоХироко продержалась на ногах. Шейка почти открылась, были уже видны волосыребенка. Ободряюще взглянув на роженицу, врач пообещал, что вскоре всекончится. Но выходя из палаты, он вызвал Рэйко. Хироко корчилась в очереднойсхватке, но не издавала ни звука, чтобы не потревожить больных, лежащих зазанавеской из одеял. Рядом, в палате, спали пациенты, и Хироко измучили быугрызения совести, если бы криком она разбудила кого-нибудь из них.

— По-моему, ребенок слишком крупный, — сказал врачРэйко. — Мне бы не хотелось делать кесарево сечение — пусть всеми силамипытается родить сама, даже если для этого кому-нибудь придется встать ей наживот. Не хочу делать такую операцию здесь, в лагере, без крайней необходимости— это слишком рискованно и для нее, и для ребенка.

Рэйко кивнула, тревожась за Хироко, которая так и неподтвердила, что отцом ребенка был Питер. Если это правда, ребенок могоказаться слишком крупным, чтобы Хироко справилась с родами сама. Но она ничегоне сказала врачу, а он ушел проверить других пациентов.

Пока Рэйко не вернулась, сестры оставались с Хироко,побуждая ее глубоко дышать и не волноваться. Женщины обменялись понимающимивзглядами, Хироко вновь стиснула кулаки и на этот раз вскрикнула, уже незаботясь о том, что ее услышат пациенты за занавеской.

— Ничего страшного, — ободрила ее Сандра. —Не беспокойся за них. Если им не нравится, пусть уходят в другуюбольницу. — Она улыбнулась, а Хироко сжала зубы, сдерживая вопль приочередной схватке.

— Тетя Рэй… — хрипло простонала она, — это ужасно…

Нет ли какого-нибудь средства? Хоть что-нибудь… — Хирокознала, что все обезболивающие в лазарете отдают самым тяжелым пациентам, носомневалась, что выживет без них. Анестетики требовались для хирургическихопераций, а не для родов, и Рэйко знала, что ничем не сможет помочь Хироко безразрешения врача. А тот ничего не предложил.

Врач в последующие два часа приходил к Хироко несколько рази в половине пятого велел ей начать тужиться.

Однако ребенок был таким крупным, что почти не двигался.

Он застрял на полпути, не двигаясь ни назад, ни вперед.

— Маленький упрямец, — пробормотал врач, орудуяакушерскими щипцами, пока Хироко задыхалась от боли в руках трех сестер.Наступило шесть часов, но ничего не изменилось. Время от времени врачпоглядывал на Рэйко, она вспоминала его предупреждение, но помочь Хироко ничемне могла.

— Тужься, Хироко, сильнее, — упрашивала ееСандра. — Вытолкни его!

Хироко послушно пыталась последовать ее совету, но с нейпроисходило то же самое, что и с ее матерью при рождении Юдзи. Ребенок былчересчур крупным, а мать — очень хрупкой. К тому же Хироко была не в Киото, нев больнице.

Ей помогали только женщины, вооруженные минимальным набороминструментов. Врач вновь наложил щипцы, а затем велел Сандре надавить на животХироко чуть повыше ребенка, заставляя его выйти. Хироко закричала — ейказалось, что у нее ломаются ребра. Ребенок слегка продвинулся вперед, и трисестры встретили его радостными восклицаниями.

Хироко не присоединилась к их радости. Ей было слишкомбольно, она слабела с каждой минутой.

— Еще раз! — скомандовал врач, снова берясь защипцы.

Сандра снова надавила на живот Хироко с помощью второй,сестры. Хироко вскрикнула и умоляюще взглянула на Рэйко, которая ничем не моглаей помочь.

— Нет, нет… не могу… нет! — задыхаясь проговорилаХироко, вырываясь из рук сестер, и вдруг вспомнила о Питере, об обещании,которое они дали друг другу. Она поняла, что если не соберется сейчас с силами,то погибнет вместе с ребенком.

Всю ночь она промучалась ради ребенка и ради Питера и теперьне могла остановиться на полпути. Она должна помочь ребенку появиться на свет идождаться возвращения Питера. Что бы ни случилось, она не подведет его. Этонапоминание пробудило в ней силы, о существовании которых Хироко и неподозревала. Она стала отчаянно тужиться, помогая ребенку появиться на свет,однако он не двигался. Прошел еще час, и сердцебиение ребенка и самой Хирокосовсем ослабело. Врач понял, что у него нет выбора, — каким бы ни был риск,следовало решиться на операцию. У Хироко открылось сильное кровотечение, анеделю назад две женщины истекли кровью до смерти при родах. Врач хотел сделатьвсе, что в его силах, пока еще не поздно, и спасти если не Хироко, то покрайней мере ребенка.

— Несите ее в операционную, — обреченным голосомприказал он Сандре. — Больше она не выдержит. — Но Хироко услышала ивцепилась ему в руку, смертельно побледнев от испуга.

— Нет! — Она помнила, как родился Юдзи, как и он иего мать чуть не погибли. Отец часто рассказывал ей эту историю, желаядоказать, как опасны могут быть старые обычаи, но здесь выбора не было.Приходилось полагаться лишь на надежность старых способов или погибнуть, еслиэти способы не помогут. Чувствуя, как за ее спиной уже собираются демоны,Хироко яростно боролась с силами природы, зная, что может погибнуть сама илипотерять ребенка. Ей придавал силы ужас — она помнила, что может случиться,если ей не удастся вытолкнуть ребенка. Врач еще раз наложил щипцы, действуясмелее, чем следовало бы, поскольку чувствовал, как Хироко борется за жизнь.Обе сестры вновь надавили ей на живот, Хироко собралась со всеми силами, однаковсе казалось безнадежным. И вдруг ребенок начал выходить — сначала оченьмедленно, потом быстрее, вызывая у матери нестерпимую боль. По палате разнессяужасающий вопль, а потом пронзительный тонкий крик, требовательный и яростный.Малыш оказался краснолицым, с мягкими каштановыми волосиками, темно-синимиминдалевидными глазами и, если не считать разреза глаз, отдаленно напоминающегояпонский, был точной копией отца. Хироко остановила на нем взгляд, совсемизмученная, не в силах поверить, что справилась.

Она глядела на ребенка как зачарованная, не говоря ни слова.Малыш был настоящим красавцем. Он и впрямь оказался очень крупным, какпредполагал врач. Его взвесили на весах.

— Ровно десять фунтов, — объявил врач, разглядываяребенка, из-за которого всю ночь провел на ногах, а затем улыбнулся его матери,которая не сдалась. — Хироко, да ты героиня!

Это поразительно. Еще полчаса назад он был готов поклясться,что придется делать кесарево сечение, но теперь радовался, что все обошлось.Операция означала бы верную смерть для Хироко в таком состоянии. Но каким-точудом она спаслась, безмерно изумив врача отказом от операции.