— Пока не знаю, — задумчиво ответил Куп. —Честно говоря, пока я мало что могу сделать. Придется ждать, пока Шарлейсделает первый шаг. Больше всего меня беспокоит, что публичный скандал можетсоздать трудности для нас с тобой. Все остальное меня мало волнует.

— Ты женишься на Шарлей, если она сохранит твоегоребенка? — спросила Алекс, пристально на него взглянув.

— Ты с ума сошла! — ужаснулся Куп. — Никогда!Жениться на ней? Я не настолько глуп… или благороден, это как тебе угодно.

В крайнем случае я готов выплачивать ей некоторую сумму наребенка. Впрочем, я надеюсь, что, когда Шарлей увидит, что ей ничего не светит,она сама откажется от своей затеи и сделает аборт. Я уже сказал, что несобираюсь встречаться с ней и вступать в переговоры. И ребенка этого я знать нехочу! Надеюсь, она понимает, что я исполню свое обещание.

Алекс кивнула, однако ей было совершенно ясно, что все нетак просто и однозначно. У проблемы, о которой говорил Куп, была и другаясторона, включавшая в себя моральный аспект. Алекс была уверена, что, еслиШарлей сохранит ребенка, Купу рано или поздно придется переоценить ситуацию,исходя именно из чувства ответственности перед будущим сыном или дочерью. Ноэто было делом отдаленного будущего, пока же Алекс было довольно того, что Купне влюблен в Шарлей и не собирается на ней жениться.

Конечно, сложившаяся ситуация была не из приятных, но она,по крайней мере, не влияла на их с Купом отношения.

Даже шумный скандал, который мог случиться, и газетнаяшумиха не слишком пугали Алекс. Гораздо важнее было для нее то, что Купдоверяет ей и хочет ее сохранить.

— Мне не хотелось бы так говорить, — начала она, иКуп невольно затаил дыхание, — но вся эта история не такая уж страшная,Куп. Подобные неприятности случаются с известными людьми сплошь и рядом. Нестану делать вид, что вся эта история меня никак не задевает. Я предпочла быобсуждать другие темы. Но все же спасибо, что поставил меня в известность,Надеюсь, что все уляжется. Конечно, если история выплывет наружу, тебя ждутнесколько неприятных недель, но это не самая дорогая плата. Все обойдется,главное, ты не паникуй. — Она улыбнулась ему ободряющей улыбкой. — Ярада, что не случилось худшего, — мне показалось, будто ты хочешь сказать,что между нами все кончено.

На самом деле все только начинается, подумал Куп, немногоприободрившись.

— Ты просто чудо, Алекс! — воскликнул он и,откинувшись на спинку стула, бросил на нее исполненный признательности и любви взгляд. —Я так боялся, что ты меня прогонишь. И тогда мне останется только пойти иутопиться.

— Прогоню тебя? Ну, это вряд ли… — Алекс покачалаголовой. Ни она, ни Куп так и не притронулись к сандвичам — настолько важным исерьезным оказался этот разговор. — У меня такое ощущение, что от тебя такпросто не отделаешься. По-моему, ты порядочный собственник.

Примерно то же самое собирался сказать ей и Куп, но неуспел. Раздались сигналы ее пейджера, и Алекс бросила взгляд на крошечныйэкран.

— Проклятье! — воскликнула она и, сделав глотокостывшего кофе из кружки, быстро встала из-за стола. — Извини, я должнабежать, — сказала она. — Не волнуйся, все будет в порядке. Я позвоню…Я люблю тебя!

Она была уже на полдороге к двери, когда до нее вдруг дошло,что только что произошло. Алекс беспомощно оглянулась на Купа и увидела, что онтоже встает.

— Я тоже тебя люблю! — крикнул он на весь зал,нисколько не смущаясь нескольких посетителей, которые смотрели на него во всеглаза. В ответ Алекс улыбнулась счастливой улыбкой и, махнув рукой, выбежала вкоридор.

— Да, люблю!.. — сказал Куп чернокожему уборщику,который, ловко орудуя мокрой тряпкой, вытирал столы, и, подмигнув ему напрощание, пружинистой походкой вышел из столовой. На сердце у него было легко.Алекс была удивительной женщиной, и, несмотря ни на что, она по-прежнемупринадлежала ему.

Джимми сидел в кухне за столом, перебирал бумаги, которыезахватил с работы, и решал, готовить ужин или не стоит. В последнее время онужинал, только когда друзьям удавалось затащить его после работы в кафе илиресторан.

Иногда к нему заходил Марк с парой бифштексов и упаковкойпива; во все же прочие дни он ложился спать на пустой желудок. Джимми вообще неслишком обращал внимание на то, сыт он или голоден, болен или здоров. Главнымдля него было — прожить день. Каким-то чудом ему это удавалось, а вот ночи былидля него сущей мукой.

С тех пор как умерла Маргарет, прошло уже три месяца, иДжимми все чаще и чаще спрашивал себя, когда же он вернется к нормальной жизни.Душевные муки по-прежнему терзали Джимми. Каждая ночь начиналась у него сослез, сердце сжималось от безысходной тоски. Засыпал Джимми не раньшечетырех-пяти утра, но и это он считал большой удачей. Гораздо чаще он так илежал без сна до того времени, когда трезвон будильника возвещал о начале ещеодного бессмысленного и пустого дня.

Джимми знал, что поступил совершенно правильно, когдаоставил прежнюю квартиру и перебрался в этот дом.

Но теперь ему было ясно и другое: каким-то образом он привезсюда с собой и Маргарет. Она была с ним всегда, куда бы он ни пошел, что бы ниделал. Маргарет жила в его сердце, в воспоминаниях, его тело помнило ее. Онавошла в его плоть, в его мысли, и порой Джимми казалось, будто он сам стал ею,перестав быть самим собой. Это Маргарет смотрела на мир его глазами и слышалаего ушами, это ее радость или горе вскипали в его сердце. Казалось, у него неосталось ничего своего, но Джимми это не волновало. Он был рад, что Маргареттак щедро делится с ним своим богатством.

Так было всегда, и Джимми иногда спрашивал себя, не поэтомули она умерла. Маргарет исполнила свое предназначение, отдав ему себя безостатка, однако эти мысли не приносили ему облегчения. Он продолжал тосковатьпо ней — тосковать и мучиться от безутешной боли. Ничто, ничто не моглоуспокоить сердце Джимми. Лишь иногда, когда он встречался с Марком, работал илитренировал детскую софтбольную команду, ему удавалось ненадолго забыть о том,что с ним произошло, но стоило ему остаться одному, как воспоминаниявозвращались, а вместе с ними — боль. Бороться с нею было, скорее всего,бесполезно, да Джимми и не пытался. Он уже почти сдался ей, опустил руки и плылпо течению, надеясь, что рано или поздно поток захлестнет его с головой илишвырнет на камни, и тогда для него все закончится.

Он уже почти пришел к решению ничего не готовить, а простопопить чаю, когда в дверь кто-то негромко постучал, и Джимми пошел открывать.На пороге стоял Марк, и Джимми улыбнулся ему помимо собственной воли. Впоследнее время они виделись не особенно часто, так как с приездом детей уМарка появились новые дела и заботы. Ему приходилось готовить для них еду,покупать и стирать одежду, помогать готовить уроки. Несмотря на это, каждыйраз, когда у него появлялась такая возможность, Марк приглашал друга поужинатьс ним и с детьми. Джессика и Джейсон нравились Джимми, и он еще ни разу неотказывался от приглашения, хотя — как это ни странно — в их обществе емустановилось особенно одиноко. Глядя на них, Джимми сразу начинал думать о том,что ему и Маргарет тоже надо было завести ребенка. Тогда его жизнь имела бысмысл сейчас у него ничего нет, кроме горьких воспоминаний.