Она вызвала такси, и автомобиль уже ждал ее у подъездаотеля. Усевшись, бабушка назвала адрес шоферу, но тот неожиданно повернулся ипосмотрел на нее. Это был высокий, представительный мужчина с седой головой ибелоснежными, тщательно подстриженными усами.

— Быть этого не может!.. Графиня, вы ли это? —воскликнул он по-русски.

Евгения Петровна пригляделась повнимательней, сердце еезабилось: за рулем парижского такси сидел князь Владимир Марковский, один изблизких приятелей Константина, известный в Петрограде тем, что его старший сынсватался к великой княжне Татьяне и получил решительный отказ. Татьяна считалаего слишком легкомысленным и беспутным. Впрочем, он, как и его отец,пользовался в высшем свете большим успехом.

— Какими судьбами?!

Графиня, засмеявшись, покачала головой, дивясь такимповоротам судьбы. Она уже не раз видела на парижских улицах знакомые лица, адвое шоферов такси оказались русскими. Русские аристократы, прекрасновоспитанные, обходительные, но ничего не умевшие, могли заработать себе напропитание только за рулем такси. При виде князя Владимира на нее нахлынуливоспоминания, одновременно и горькие, и сладостные, и она со вздохом рассказалаему, как они с Зоей сумели покинуть Россию. Сам князь попал в Париж тем жепутем, но подвергался на границе несравненно большим опасностям.

— Вы остановились здесь? — Он показал на отель.

— Пока да. Но нам с Зоей скоро придется сниматьквартиру.

— Ах, так и Зоя с вами?! Да ведь она совсем еще ребенок.А Наталья? — Князь, как выяснилось, ничего не слышал о гибели женыКонстантина, которую всегда считал женщиной необыкновенно красивой, новздорной.

— Ее убили… Всего через несколько дней после того… какпогиб Константин… И Николай, — медленно, с трудом ответила графиня: ейбольно было произносить дорогие имена, тем более что князь был дружен с еесыном.

Владимир скорбно кивнул: он сам потерял двоих сыновей, а вПариж приехал с незамужней дочерью.

— Примите, графиня, мои…

— Да-да, несчастье никого не обошло стороной. Ноужасней всего судьба государя. Вы что-нибудь знаете о нем, об Александре?..

— Ничего, кроме того, что они все еще содержатся подстражей в Царском, и один бог знает, сколько еще продлится это заточение. Покрайней мере, там они если не в безопасности, то хотя бы дома. — В Россиибольше никто не мог считать себя в безопасности. — Вы намерены остаться вПариже? — Русским эмигрантам больше некуда было податься, и с каждым днемприбывали новые и новые толпы беженцев, переполняя и без того густозаселенныйгород.

— Да, по-видимому. Здесь все-таки лучше, чем где-нибудьеще. Здесь нам ничто не угрожает, и я могу не трястись за жизнь Зои.

— Я подожду вас, Евгения Петровна? — спросилкнязь, остановив машину у входа в ювелирный магазин.

От звуков русской речи сердце графини начинало битьсясильней — к ней ведь так давно никто не обращался по имени и отчеству.

— Вас это не слишком обременит? — сказала она,хотя ей бы очень хотелось, чтобы князь Владимир дождался ее возвращения идоставил домой, в отель, особенно если при ней будут деньги, вырученные отпродажи колье.

— Ну что вы, нисколько!

Он открыл перед графиней дверцу, помог выйти и проводил додверей магазина. Нетрудно было понять, зачем приехала к ювелиру графиняЮсупова. Вся русская эмиграция делала то же самое, продавая драгоценныебезделушки, вывезенные с собой и припасенные на черный день. День этот насталдля очень многих.

Через полчаса Евгения Петровна, держась особенно прямо ивеличественно, вышла из магазина. Князь, ни о чем не спрашивая, привез ее вотель, подал руку.

Графиня была явно подавлена: не по годам ей было все это —жить на чужбине, где не от кого ждать помощи и участия, распродаватьдрагоценности, заботиться о юной внучке. Князь не помнил, сколько лет Зое, нополагал, что она много моложе его тридцатилетней дочери.

— Все прошло хорошо? — с некоторым беспокойствомспросил он, когда у входа в отель графиня затравленно обернулась к нему.

— Более или менее, — ответила она. — Временане выбирают. — И снова взглянула на князя. Он был очень красив вмолодости, да и сейчас еще тоже, но, как и она сама, как все они, сильноизменился здесь, в Париже. Да, преобразились люди, неузнаваемой стала самажизнь — всему виною революция. — А времена настали лихие, не правда ли,Владимир?

Ну, хорошо, а чем они станут жить, когда будет нечегопродавать ювелирам? Ни она, ни Зоя не умеют водить машину, а Федор не знает нислова по-французски и вряд ли когда-нибудь сумеет объясниться. Сейчас он скорееобуза, чем подспорье… Но можно ли бросить его — он так бесконечно предан ихсемье, так верно служил ей, он помог им бежать… Нет, она несет ответственностьи за него тоже… Однако два номера в отеле стоят — простая арифметика — вдвоедороже, чем один… Денег за рубиновое колье и серьги она выручила немного, хватитих ненадолго… Что дальше?

Надо что-то придумать. Может быть, начать шить, братьзаказы?.. Одолеваемая этими тягостными мыслями, графиня довольно рассеяннопопрощалась с князем, за этот час она как будто постарела на несколько лет.Марковский поцеловал ей руку и наотрез отказался взять деньги за проезд. Врядли они с ним увидятся еще когда-нибудь.

Однако через два дня, спустившись в вестибюль вместе с Зоейи Федором, она неожиданно увидела князя.

Он склонился к ее руке, ?? потом взглянул на Зою, явно поразившисьтому, какая красавица выросла из маленькой девочки, которую он знавал когда-то.Она была очень хороша собой и обещала еще большее.

— Прошу прощения, графиня, что вмешиваюсь не в своедело, но… но тут сдается квартирка… Маленькая, зато возле самого Пале-Рояль… Яподумал: может быть, она вам подойдет? Вы ведь сказали тогда, что подыскиваетежилье, вот я и… Там две комнаты… — Он виновато посмотрел на старикаФедора. — В тесноте, да не в обиде…

— Святые слова. — Графиня улыбнулась ему каксамому близкому другу. Как отрадно было увидеть знакомое лицо, даже если вПетрограде они виделись лишь изредка. Князь Владимир был человек из прежнегомира, из той жизни, которая еще не успела забыться.

Она поспешила представить ему внучку, а потом сказала:

— Мы с Зоей прекрасно поместимся в одной комнате.Здесь, в отеле, мы даже спим на одной кровати — и ничего.

— Конечно, ничего, — улыбнулась Зоя, слюбопытством поглядев на высокого, видного русского.

— Тогда я попрошу хозяина оставить ее за вами? —спросил князь. Он тоже явно заинтересовался Зоей, но бабушка предпочла этого незаметить.

— Может быть, мы ее прямо сейчас и посмотрим?

Мы все равно шли гулять.

В такой погожий и ясный майский день трудно было представить,что где-то льется кровь, что Европа объята пламенем войны, в которую вступилатеперь и Америка.