— Тогда я обойдусь без вашего позволения, —произнесла Зоя тихо, но упрямо: Евгения Петровна даже не подозревала, что онаможет быть такой.

— Зоя, ты должна слушаться меня!

— Нет, бабушка. Я хочу вам помочь. А помочь могу толькоэтим.

На глаза Евгении Петровны навернулись слезы: для неетанцевать в балете было почти то же самое, что выйти на панель.

— Почему вас это приводит в такой ужас? Вон князьВладимир работает таксистом — неужели это уж так почетно? И чем это лучше, чемтанцевать в балете?

— Сравнение неуместное, — сказала бабушка, котораябыла близка к отчаянию. — Всего три месяца назад он занимал важный пост, аего отец вообще был знаменит на всю Россию. Сейчас Марковский почтинищенствует. Но ему ничего другого не остается, Зоя, он ничего больше не умеет— только водить автомобиль.

Его жизнь уже прожита, ему хватает на хлеб — и слава богу! Аты стоишь в самом начале пути! И я не позволю тебе загубить свою жизнь такбезрассудно. — Закрыв лицо руками, старая графиня заплакала. — Чемеще я могу тебе помочь?

Зоя впервые видела эту сильную и строгую женщину в слезах;душа ее разрывалась от жалости, но она знала, что будет танцевать в труппеДягилева, чего бы это ей ни стоило. Ни шить, ни стоять за прилавком, ни даватьуроки языков она не собиралась. Обхватив шею Евгении Петровны, она нежнопритянула ее к себе.

— Пожалуйста, пожалуйста, не плачьте… Не надо плакать,милая бабушка… Если бы вы знали, как я люблю вас!..

— Любишь? Тогда поклянись, что не выйдешь на сцену! Яумоляю тебя, дитя мое!.. Не делай этого, не ломай себе жизнь!..

Зоя устремила на нее печальный и не по годам мудрый взгляд.За последний месяц она вдруг стала совсем взрослой и прежней девочкой быть ужене могла. Понимала это и Евгения Петровна, хотя еще не собиралась складыватьоружие.

— Моя жизнь будет не похожа на вашу, бабушка…

Теперь это уже ясно. И тут уж ничего не поделаешь.

Назад пути нет, прошлого не воскресить. Надо жить.

Надо делать то, что ты должен, — как государь и тетяАлике. Пожалуйста, не сердитесь…

Бабушка, съежившись и как-то резко постарев, бессильноопустилась на стул и со скорбью взглянула на Зою:

— Я не сержусь, Зоя. Я — в отчаянии. Я чувствую себясовершенно беспомощной.

— Вы спасли мне жизнь, вы увезли меня из Петрограда… изРоссии. Если бы не вы, меня убили бы, растерзали тогда, когда загорелся нашдом… Но историю нельзя переписать заново. Мы должны делать то, к чему призваны.Мое дело, мое призвание — балет.

Прошу вас, разрешите мне. Я прошу у вас благословения…

Евгения Петровна, закрыв глаза, только покачивала головой,думая о сыне. Но Зоя была права: Константина не вернуть, как не вернуть ипрошлого. Зоя все равно настоит на своем… Впервые бабушка почувствовала, чтостара и слаба и что ей не совладать с внучкой.

— Хорошо, я благословлю тебя! Но знай — ты вырвала егоу меня, гадкая девчонка! — Она улыбнулась сквозь слезы, грозя ей пальцем,и только сейчас спохватилась: а как же Зоя добилась просмотра? — Да где жеты пуанты-то раздобыла? У тебя же ни копейки, ни сантима денег!

— Купила! — с озорной улыбкой сказала Зоя. Отецпохвалил бы ее за такую находчивость.

— На какие деньги?

— Часы продала. Они были очень уродские, я их нелюбила. Одноклассницы подарили на именины!

На это Евгения Петровна могла только рассмеяться,одновременно и дивясь на свою необыкновенную внучку, и сердясь на нее. Такойона любила ее еще больше.

— Что ж, спасибо и на том, что мои не додумаласьпродать!

— Бабушка! Как вы могли такое подумать! —воскликнула Зоя, притворяясь обиженной.

— С тебя станется… Ты еще и не то можешь вытворить…

— Вы говорите в точности как Николай… — грустноулыбнулась Зоя, вспомнив брата. Бабушка и внучка поглядели друг другу в глаза.Неведомый мир открывался перед ними — новые люди, новые принципы, новыеценности. Зоя начинала новую жизнь.

Репетиция балета, в которой Зоя 11 мая приняла участие, быланастоящей каторгой — она кончилась лишь около десяти вечера, и Зоя еледоплелась до дома, хотя душа ее была полна ликования. После бесконечныхповторений «па-де-де» и «туржете» пальцы ног были стерты в кровь. По сравнениюс этой репетицией занятия у мадам Настовой были детскими игрушками: задвенадцать лет она еще ни разу так не уставала.

Евгения Петровна ждала ее в их крохотной гостиной. Онипереехали в эту квартиру два дня назад вместе с кушеткой и двумя столиками,лампами под аляповатыми абажурами и ковриком с вытканными по зеленому полюкрасными цветами. И это вместо обюссоновских гобеленов, мебели в стиле ампир ипрочих прекрасных вещей, которые они так любили. Но квартира была удобна, аФедор вымыл и вычистил ее. Вместе с князем Марковским он привез из-за городанесколько огромных охапок хвороста, и теперь в плите весело гудело пламя, а настоле стояла чашка горячего чая.

— Ну, дитя мое, как прошла репетиция? — спросилабабушка, в душе все еще надеясь, что Зоя выбросит из головы эту блажь —танцевать в дягилевской труппе.

Но по сияющим глазам внучки тут же поняла, что надеждам этимне суждено сбыться. Никогда еще за все время, прошедшее со дня гибели Николая,не была Зоя так счастлива. Нет, она не забыла ни объятого пламенем особняка, нирвущихся в ворота громил, но все это уже перестало ее мучить с прежней силой.

Усевшись напротив бабушки на неудобный стул, она широкоулыбнулась.

— Великолепно, просто великолепно… Но я устала так, чтоне могу шевельнуться.

Да, она была совершенно измучена, но чувствовала, что мечтаее наконец стала сбываться, и думала теперь только о предстоящей через двенедели премьере. Евгения Петровна и князь Марковский с дочерью обещалинепременно быть в театре.

— Значит, ты не передумала?

Зоя, устало улыбаясь, замотала головой и налила себе чаю.Сегодня ей сказали, что она будет занята в обоих отделениях, и выдали небольшуюсумму в виде аванса. Эти деньги она со смущенно-горделивой улыбкой вложила вруку бабушке, которая прослезилась от умиления. Вот она и дожила до того дня,когда внучка кормит ее… Зарабатывает деньги ей на пропитание, танцуя на потехупублике.

— Что это значит?

— Это вам, бабушка.

— В этом пока еще нет необходимости, — сказалабабушка, хотя голые стены и убогий ковер красноречиво свидетельствовали обобратном. Евгения Петровна и Зоя сильно пообносились за последнее время, аденьги, вырученные за рубиновое колье, были на исходе. Конечно, имелись ещекакие-то драгоценности, но на них нельзя существовать вечно. — Неужели тыв самом деле хочешь этим заниматься? — печально продолжала она.