— Вы заглянете к бабушке? Она будет вам оченьрада, — любезно сказала Зоя, но Марковский посмотрел на нее с обидой:

— Вы, стало быть, записываете меня в друзья к ЕвгенииПетровне? — Зоя не произнесла «да», но слово это подразумевалось. —Вы, Зоя Константиновна, верно, считаете меня древним старцем?

— Я?.. Нет… Ну что вы… — залепетала Зоя. —Простите… Я опаздываю…

— Вот я и предлагаю вас подвезти, а дорогой поговорим.

Зоя заколебалась, но времени у нее и впрямь оставалось вобрез. Князь распахнул перед нею дверцу, Зоя забралась на переднее сиденье,положив рядом белые розы. Как это мило с его стороны, хотя такой букет стоитпорядочных денег… Немудрено, что Елена сердится…

— Как поживает ваша дочь? — спросила она, избегаяего взгляда. — Вчера вечером мне показалось, что она грустит.

— Ей плохо здесь, — вздохнул Марковский. — Даи кому из нас хорошо? Перемены произошли столь разительные и внезапные, чтоникто не успел подготовиться… — Произнеся эти слова, он вдруг свободной рукойдотронулся до руки Зои:

— Дорогая моя, как вы считаете: я слишком стар для вас?

Зоя осторожно выпростала руку из-под его ладони.

— Вы были другом моего отца, — прерывающимсяголосом сказала она, печально взглянув на князя. — Нам всем здесь оченьтрудно, мы все цепляемся за свое прошлое, за прежнюю жизнь, которой больше нет…

Думаю, я для вас — всего лишь часть этой жизни…

— Вы правда так думаете? — улыбнулся он. — Авам говорили, Зоя, что вы обворожительны?

Зоя вспыхнула до корней волос.

— Благодарю вас… Но ведь я моложе, чем ваша дочь…

Я уверена, она будет очень огорчена… — Вот и все, что пришлоей в голову в эту минуту. Она не могла дождаться, когда они наконец доедут доШатле.

— У Елены — своя жизнь. У меня — своя. Мне бы оченьхотелось как-нибудь пообедать с вами — у «Максима», например. — Все этобыло настоящим безумством: шампанское… розы… самый дорогой парижский ресторан.Они жили впроголодь, князь работал таксистом, она танцевала в балете: как могон тратить те жалкие крохи, которые зарабатывал, на подобные роскошества?! УЗои язык не поворачивался сказать ему, что князь Владимир Марковский безнадежностар для нее.

— Мне кажется, бабушка не… — начала было она, виноватоглядя на него, но он все же обиделся:

— Вам лучше проводить время, Зоя Константиновна, счеловеком вашего круга, чем с каким-нибудь юным болваном…

— Да у меня просто нет времени, князь. Если со мнойзаключат постоянный контракт, мне придется работать день и ночь, чтобысоответствовать требованиям Дягилева.

— Время найти можно всегда. Было бы желание.

Вот, скажем, сегодня вечером я мог бы заехать за вами втеатр… — дрогнувшим голосом сказал князь, глядя на нее с надеждой.

Но она виновато покачала головой:

— Нет… Я не… Я не смогу сегодня… Правда. — Тут онас облегчением увидела впереди здание Шатле. — Прошу вас, князь. Не ждите меня.Я хочу только одного — забыть все, что было прежде. Время вспять не повернешь.Не надо… ничего этого не надо. Так будет лучше для нас обоих.

Князь промолчал. Зоя выскочила из автомобиля и побежала кподъезду. Букет белых роз остался лежать на сиденье.

— Тебя привез Владимир? — с улыбкой спросилаЕвгения Петровна, когда Зоя вернулась домой и со стесненным сердцем заметила ввазе на столе белые розы.

— Нет. Один из наших танцовщиков. — Усевшись, онас блаженной улыбкой вытянула ноги. — Устала… — Но усталость ничего незначила: балет возродил ее к жизни.

— А он сказал, что заедет за тобой и доставитдомой, — нахмурилась бабушка. Князь привез ей сегодня свежего хлеба ибанку джема. Ее трогала его забота, и на душе становилось спокойней, когда оназнала, что Зоя — с ним.

— Бабушка… — медленно, подбирая слова, произнеслаЗоя. — Я… не хочу, чтобы он… возил меня.

— Почему? С ним ты в безопасности…

Сегодня днем, когда Владимир Марковский принес ейоставленные Зоей розы, он наговорил ей такого, что боль за внучку, танцующую вбалете, с новой силой полоснула ее по сердцу. Но она знала, что остановить Зоюуже не удастся. Кто-то из них должен работать и зарабатывать. Она — не могла.Оставалась Зоя.

Евгения Петровна мечтала, что подвернутся частные уроки. А сегоднякнязь предложил взять Зою под свое крыло, как он выразился. Может быть, в этомслучае она оставит балет?.. Князь предстал перед бабушкой в новом свете — какгерой и спаситель.

— Бабушка… Мне кажется, у него другое на уме.

— Он порядочный человек, Зоя. И друг твоего покойногоотца, он безупречно воспитан… — продолжала бабушка, до поры придерживая подполой понравившееся ей предложение Владимира.

— Вот именно! Друг папы, но никак не мой! И ему,наверно, лет шестьдесят!

— Он — русский князь, Зоя, и в родстве с царствующейфамилией.

— Неужели этого достаточно? — Рассердившись, Зояпорывисто поднялась. — Ведь он годится мне в деды! Тебя это не смущает?

— Он не причинит тебе никакого вреда… Должен ведькто-то опекать тебя. Не забывай — мне восемьдесят два года. Я не вечна. —В глубине души она желала, чтобы внучка ее попала в надежные руки князя: вконце концов, его она знала по Петербургу, и взгляды их на жизнь во многом былисхожи. Кто еще в Париже мог понять, какую жизнь они вели в России?

Она умоляюще взглянула на Зою, но та ничего не замечала.

— Вы хотите, может быть, чтобы я вышла за него замуж?Говорите уж прямо! — Слезы брызнули у нее из глаз при одной мысли обэтом. — Он старик, как вы этого не понимаете?!

— Он будет заботиться о тебе. Вспомни, как он опекалнас, когда мы приехали сюда.

— Я больше не могу этого слышать! — Зоя выскочилаиз комнаты, вбежала в спальню и, повалившись на кровать, заплакала от сознаниясобственной беспомощности. Неужели тем все и кончится? Неужели ей придетсявыйти за него потому только, что он — древнего княжеского рода? Ведь Марковскийв три раза ее старше… При одной этой мысли ей делалось дурно, и воспоминания обисчезнувшей жизни и о друзьях терзали ее с новой силой.

— Ну-ну… будет. Перестань плакать, дитя мое. —Евгения Петровна, присев рядом, нежно погладила ее по голове. — Я же несобираюсь делать что-либо против твоей воли. И принуждать тебя не стану… Номеня тревожит твоя судьба, Зоя. Я стара, да и Федор далеко не молод. Кто будетзаботиться о тебе, когда нас не станет?

— Мне восемнадцать лет! — уткнувшись лицом вподушку, всхлипывала Зоя. — Ни за кого не хочу выходить замуж, а за него —и подавно… — Все в князе отталкивало ее, а мысль о том, что придется жить пододной крышей с Еленой, доводила до исступления.